Страница 1 2 3 4 5 6 7
Утро началось с оглушительного сигнала клаксона с шоссе. Звук был таким резким, что зазвенели стекла. Никита сонно поморщилась, когда Майкл достал из-под ее головы свою руку. Он подошел к окну и выглянул. Вальтер постарался на славу – прикатил машину с подъемником, что облегчит транспортировку машины до крайности. Сам Вальтер – шестидесятилетний мальчишка с седыми волосами, собранными в пучок, банданой и серьгами в ушах – стоял рядом с этой махиной и усиленно жал на клаксон.
– Ты еще в таком виде? – крикнул он, указывая на обнаженный торс Майкла. – Одевайся немедленно.
– Зайди, – Майкл жестом позвал его. – Сейчас соберусь.
Он обернулся и увидел Никиту, в утреннем блаженстве раскинувшуюся в постели. Она уже не спала, но глаза ее оставались закрытыми. Она была так близка и желанна, но к ним в номер уже поднимался Вальтер и нужно было быстро вынимать ее из уютного гнездышка. Он присел на край кровати и пощекотал ее нос кончиками ее же волос. Все так же не открывая глаз, она улыбнулась и обвила его шею руками.
– Доброе утро, – пробормотала девушка сонно.
– Привет. Пора вставать.
– Мне не хочется, – теперь она посмотрела на него. – У нас уже нет времени?
– Совсем нет. К нам поднимается мой друг. Хочешь, чтобы он застал тебя в таком виде?
Никита ахнула, вскочила и, путаясь в прихваченной простыне, бросилась в ванную. Момент пробуждения был осквернен, но не испорчен.
– Требуешь, чтобы я приехал как можно скорее, а сам спишь, как сурок, – послышалось ворчание Вальтера, и тут же он сам явился на пороге. – Привет, амиго! Как же я рад видеть тебя!
– Привет, Вальтер, – они обменялись крепкими дружескими рукопожатиями.
– Снова по делам? Вот бы хоть раз ты приехал просто так, чтобы мы могли съездить на рыбалку, поболтать о жизни. Нельзя до такой степени уходить в себя, нужно периодически отвлекаться. Ты пытаешься создать образ идеального...
Взгляд его остановился на чем-то, находящемся за спиной Майкла. Майкл обернулся и увидел Никиту во вчерашнем лиловом сарафане, выходящую из ванной. На какой-то миг ему показалось, что она поражена, но тут же все пришло в норму. Может быть, она ожидала увидеть кого-нибудь другого, а не старого ловеласа в бандане.
– Знакомьтесь: Вальтер – мой друг, Никита – моя... девушка.
– Чудесно, – буркнул Вальтер, кивая Никите. Майкл не совсем понял эту сухость, потому что обычно Вальтер был приветлив со всеми, а особенно – с хорошенькими девушками. Но, вполне возможно, старик просто заревновал – ему хотелось поболтать с другом наедине. Ничего не попишешь, что есть, то есть.
– Поехали? – предложил Майкл.
– Поехали. Но, наверное, нам стоит оставить леди здесь и забрать ее на обратном пути, когда твоя машина уже будет с нами. Зачем ей кататься туда-сюда? Наверное, ей хочется принять душ и попудрить носик. Так ведь, сладкая?
– Да, я совсем не против.
То ли Майклу казалось, то ли Никита тоже была не совсем довольна встречей. Да что происходит, в конце концов?
Но когда они вышли из мотеля, Вальтер стал вести себя как ни в чем ни бывало. Он шутил, смеялся и вспоминал их былые приключения, то и дело похлопывая Майкла по плечу. До оставленного на обочине "мерседеса" они добрались в считанные минуты и принялись колдовать над подъемником. Тут Вальтер насупился.
– Ну и кто напустил тебе полную машину этой дряни? Ты можешь мне объяснить?
– Да так... Так получилось.
– Можешь не играть со мной в угадалки, а говорить прямо. Ты знаешь, что за тобой следят и собираются порешить? Знаешь, что за человек охотится на тебя?
– Я-то знаю, но откуда это известно тебе?
– Да уж известно. Мне многое известно. Вот только ты ведешь себя неразумно. Тебя чуть не удушили этим газом, а ты остаешься на всю ночь в занюханном мотеле с девицей и в ус не дуешь. Что за барышня? Где твоя Медлин? Шикарная женщина была, помнится.
– Медлин в Сан-Франциско, а с Никитой я знаком не так давно, – признался Майкл. – Но ты лучше расскажи мне, что знаешь о моем преследователе.
– Мне не нравится, что ТЫ о нем ничего не знаешь. Где твоя хватка? Ты ведешь себя как-то пассивно. Неужели влюбился? – Вальтер подозрительно покосился на него.
– Во всяком случае, я еще никогда не чувствовал себя таким идиотом, как сейчас.
– Да, я тоже никогда еще не видел тебя таким идиотом. Так вот, этого человека зовут Аспид. Слышал о нем?
– Не только слышал, но и был предупрежден человеком, который Аспида нанял.
– Ага, значит, он не по своей воле это делает? – Вальтер задумался. – Это слегка меняет дело. Ведь ты сам мог оказаться на его месте и сто раз оказывался. Но ты понимаешь, какое у него есть преимущество? Он знает, как ты выглядишь и неотступно следит за тобой. А вот ты, вместо того, чтобы держать ухо востро, влюбляешься в девочек, которые моложе тебя как минимум на десять лет.
– Да чем она тебе так не нравится? – не выдержал Майкл.
– Кто тебе сказал, что она мне не нравится? Напротив, я от нее в восторге. Но она усыпляет твою бдительность. Послушай меня, парень, – Вальтер отвлекся от подъемника и оперся о него спиной, – Аспид – очень опасный убийца. Я знаю это наверняка. Ситуация здесь запутанная, поверь мне на слово. Почему-то он оттягивает твою смерть, и теперь я понимаю, почему: это не его инициатива, он нанят. Могу поклясться, что ему не хочется убивать тебя, но он должен, потому что для него это вопрос чести.
– Откуда тебе знать это?
– Да уж знаю. И у меня есть к тебе одна очень большая просьба, Майкл. Я как к старому другу сейчас к тебе обращаюсь. Пообещай, что когда ты узнаешь, кто такой Аспид, и он окажется перед тобой, ты не станешь убивать его.
– Что? – Майкл опешил. Его давно никто так не удивлял, а тем более Вальтер.
– Я объясню. Если он до сих пор не убил тебя, то шансов погибнуть от его руки у тебя все меньше и меньше. Не буду объяснять тебе причины, просто поверь на слово. Я не хочу, чтобы этот человек погиб, но и не хочу, чтобы погиб ты.
– Но какое тебе до него дело?
– Ты – мой ученик, Майкл, и ты очень дорог мне. Как сын. Я никогда не говорил тебе, да и разговора у нас об этом не было, но Аспид – тоже мой ученик, и его я тоже люблю. Я не хочу, чтобы один из вас погиб от руки другого. Можешь понять меня?
– Постой, Вальтер... Ты знаешь Аспида? Ты сам учил его? Хорошо, я попытаюсь выполнить твою просьбу, но и ты должен помочь мне: скажи, где мне его искать.
– Не могу. Это ваша игра, и я не могу помочь одному из вас, предав второго. Уж поверь мне, с Аспидом я тоже поговорю и он получит от меня куда больше тумаков, чем ты.
– Только не нужно вмешательств доброго папочки.
– Именно поэтому я и предлагаю тебе самому разобраться в данной ситуации и поймать Аспида за хвост. Если хочешь, я подскажу тебе, но над моей подсказкой тебе придется поразмышлять. Вы оба – мастера, но подход к делу у вас разный, совершенно разный. Вы и сами разные, потому что Аспид для тебя – инакомыслящий, и тебе не под силу раскусить его и понять его логику. Но за это можно зацепиться. Логика – вот тебе подсказка, это твое ключевое слово, ниточка, за которую можно дернуть и распутать клубок.
– Спасибо, Вальтер. Ты очень помог мне, – буркнул Майкл, опять возвращаясь к подъемнику. – Это ключевое слово поможет мне очень сильно.
– Будь осторожен, Майкл. Аспид следит за тобой и знает, что сейчас я разговариваю с тобой. Возможно, он даже догадывается, о чем. Если он все еще хочет убить тебя, он сделает это в ближайшие два часа, а если нет, лови его, пока он не решился.
– Ты учил нас одинаково, Вальтер. Почему же мы разные? Что ты хочешь сказать этим?
– Подумай сам. Больше я ничего не скажу тебе. Ты и так знаешь о своем противнике куда больше, чем думаешь. А теперь влезай в машину и поехали. Нам еще твою строптивую красавицу из мотеля забирать.
– С чего ты взял, то она строптивая? – пожал плечами Майкл.
– А разве нет? – Вальтер прищурился. – Да по глазам видно.
Они добрались до Лос-Анджелеса без приключений. Никита всю дорогу молчала на заднем сидении, и Майклу казалось, что если бы его "мерседес" не был заполнен ядовитым газом, она с удовольствием перебралась бы в него. Что могло случиться с этой неугомонной болтушкой? Неужели правда ей Вальтер не понравился? Странно – обычно он располагал к себе любого, кто не знал о профиле его работы. Сам Вальтер тоже не особо стремился к общению с ней. Он будто забыл о ее присутствии и как ни в чем ни бывало рассказывал Майклу невинные новости, не касавшиеся их общего дела.
К мистеру Джонсу Майкл попал вовремя, по своему обыкновению успев принять душ и как следует привести себя в порядок, не изменяя своему коронному черному цвету безупречной глубины.
– Я знаю о вашем умении сделать стерильно то, что я доверю вам, мистер Сэмьюэл, – говорил мистер Джонс, поглядывая на Майкла поверх очков и прохаживаясь по огромному кабинету, опираясь на дорогую трость. Майкл слушал его краем уха, заранее зная обо всем, что тот скажет, а сам продолжал анализировать слова Вальтера об Аспиде.
– Надеюсь оправдать ваши надежды, – автоматически ответил он и мистер Джонс удовлетворенно кивнул.
– Вот досье на человека, с которым мне не хотелось бы больше встречаться, – он протянул Майклу плотную папку. – Предоставляю вам полную свободу действий – любой удобный случай. И я не буду сейчас рассказывать, насколько это важно и нужно. Наверное, вы выслушиваете такие речи от каждого своего заказчика.
Майкл согласно кивнул.
– Это нужно мне, а вам нужны деньги. Мы оба получаем необходимое, так что долго объясняться, думаю, не стоит.
– Согласен. О моих условиях вы знаете, я полагаю.
– Да. Я ознакомился с ними, к тому же наслышан о вас от людей, которые мне вас рекомендовали.
– Тогда, можно сказать, мы договорились.
Майкл встал с шикарного стула, на котором сидел, и вышел из кабинета неслышно, как черная тень. Он всегда поступал так, потому что знал, что это внушает заказчику непоколебимую уверенность в его мастерстве.
Никиту он оставил в отеле очень угрюмой. Он не мог понять, что с ней вдруг случилось. Может быть, она жалеет о том, что произошло между ними минувшей ночью? Но не может же она быть настолько сентиментальной и мусолить это восхитительное происшествие, выжимая из него все соки и снова и снова раскладывая все по полочкам. Это не в ее духе, к тому же, он сам не давал ей повода для волнений, свойственных сахарным недотрогам, к которым эта темпераментная упрямица не относилась. Да и с утра она проснулась довольно приветливой и милой, а вот появление Вальтера вывело ее из себя. Совершенно непонятная ситуация.
Майкл поймал такси и, устроившись на заднем сидении, нервно закурил. А с Аспидом что? Вальтер молодец – вместо того, чтобы лично посодействовать их личному знакомству, дает сто указаний и исчезает в кустах. Да, естественно, у него было множество учеников, но далеко не ко всем он относился так же, как к Майклу, а здесь... Странно, что он никогда не рассказывал об Аспиде. Разве что... Аспида он учил позже, уже после того, как тренировал Майкла. Ну хорошо, допустим, так и было, но что это дает? Вальтер берется тренировать только молодых, значит Аспид должен быть моложе своего соперника не на один год. А что следует из этого? Абсолютно ничего. Молодой киллер, свежий ум, непонятная логика... Но причем здесь логика? Понятно, что все люди мыслят по-разному, так почему же именно это слово Вальтер охарактеризовал как ключевое?
Что может быть связано с логикой? На нее могут влиять любые факторы. К примеру, те же гены или общество. Да что угодно! Вальтер сказал, что Майкл знает об Аспиде больше, чем думает. Так может, он знает и самого Аспида, только не догадывается об этом? Но как такое могло случиться? Аспид все знает, все видит, но остается совершенно незаметным, просто мистически невидимым. Такое может быть? По идее, нет, потому что Майкл всегда чувствует опасность и присутствие врага, здесь же он ощущал себя беспомощным младенцем, потому что натыкался на следы преследования только после того, как они становились реальной угрозой вроде бомбы в багажнике или яда в бокалах. Как этот человек мог оказываться настолько близко и при этом оставаться незамеченным? К тому же, Майкл практически ни минуты не был один – рядом находилась Никита, которая хоть и не обладала способностью видеть затылком, но в привычном месте глаза имела.
Никита... Нужно будет расспросить ее обо всех подозрительных подробностях – а вдруг она скажет что-то полезное. Конечно, она, зная обо опасности уже не раз прокрутила в памяти все их путешествие, но если он натолкнет ее, она может вспомнить что-нибудь неожиданное. Да, идея совсем не плохая – она женщина и, может быть, подкинет свежую мысль, ведь женщины думают совсем иначе...
У Майкла похолодело внутри. Женщины думают иначе...
"Аспид для тебя – инакомыслящий..."
Инакомыслящие...
"Тебе не под силу раскусить его и понять его логику..."
Логика...
"Логика – вот тебе подсказка, это твое ключевое слово, ниточка, за которую можно дернуть и распутать клубок."
ЖЕНСКАЯ логика!
Аспид – женщина!
"... Ты и так знаешь о своем противнике куда больше, чем думаешь."
Больше, чем думаешь... Знаешь больше, чем думаешь...
Никита... Аспид – это Никита...
Так вот чем объясняется их с Вальтером поведение при встрече – она поняла, что ее прикрытие перестало быть столь надежным, ведь она не рассчитывала, что другом Майкла окажется именно Вальтер, ее собственный наставник. А Вальтер сразу понял, что угрожает Майклу, и ничего он не знал заранее. Знакомство с Сеймуром, скандал в квартире Медлин, слезы на стоянке, ссора с матерью, прыжок в воду, трогательное признание в любви и неописуемо прекрасная прошлая ночь в номере придорожного мотеля – все это было продумано и спланировано заранее, а он, Майкл Сэмьюэл, мастер своего дела, безупречный киллер, попался на такой примитивный крючок, как мальчишка. К тому же, он был влюблен, как все тот же мальчишка, и не мог найти себе оправдания. Хотя нет, он не был влюблен, он любил. Причем любил с такой силой, что уже не мог ни отказаться от этого совершенно нового для себя чувства, ни бросить все как есть, ни убить человека, так подло проведшего его.
Он вышел из такси, чувствуя себя металлическим автоматом, не способным ни думать, ни разговаривать, ни принимать решения. Сейчас он войдет в их номер и она получит возможность убить его на месте, не вступая в долгие дискуссии, а он не будет сопротивляться. Вальтер наверняка поговорил с ней, и она приняла окончательное решение. Только вот какое? Ему не нужна пощада, выпрошенная Вальтером. Если эта женщина решила убить его, пусть сделает это сейчас, когда он представляется себе вдребезги разбитой чашкой, пусть убьет его, пока осколки не собраны. Она победила его, уже победила. Она заставила его почувствовать и пережить то, на что он не мог и надеяться, чего он не мог себе даже представить. Заставила и тут же столкнула чашку с полки, вынудив страдать человека, много лет не чувствовавшего абсолютно ничего, даже физической боли.
Майкл поднимался по лестнице, протаскивая за собой пудовые гири, привязанные к каждой ноге. Он оттягивал момент их встречи до крайности и в тоже время пытался приблизить его. А может, ерунда это все, а Вальтер пытался сказать что-то другое? Может быть, Никита – самое невинное существо на свете? Может быть, сейчас она ждет его в номере и в глазах ее опять светится та искренняя любовь, которую он рассмотрел там вчера вечером? Неужели эти глаза могли лгать? Нет, не могли.
Она ждет его и вместе они рассекретят Аспида, а перед этим он расскажет ей о себе все, абсолютно все – как жил все эти годы, чем жил, зачем жил и как ждал ее, ждал той встречи на стоянке и возможности отвезти ее в Лос-Анджелес.
С этой надеждой, даже уверенностью Майкл толкнул дверь номера. Он увидел перед собой прекрасные аквамариновые глаза – те самые, которые поразили его в гостиной Медлин. Теперь он видел в них не искренний и горячий, а металлический блеск. Перед ним стояла не взбалмошная девочка, он увидел перед собой убийцу – хладнокровную, непревзойденную, коварную. Она лгала ему, все время лгала. Он был стариком-миллионером, женившимся на манекенщице в поисках любви, а она была Аспидом, ловким и неумолимым.
Лицо Майкла выражало полное спокойствие. Он не боялся смерти, и она об этом знала. О чем можно было сказать в этот последний миг? Лучше было молчать, ведь в любом случае его последним желанием мог стать только прощальный взгляд в эти глаза, а их он видел и без просьб, они были последним, что он должен был увидеть в жизни.
В его сердце, бьющееся под тонким черным гольфом, упиралось ледяное дуло пистолета, а в его душу упирался взгляд любимых глаз. Он был уже мертв... Мертв уже от одного этого взгляда. И он закрыл глаза.
* * *
Никита чувствовала под пальцем твердый бездушный курок и сама не знала, зачем встретила Майкла в такой позе. Она была взволнована, растеряна и наказана – нельзя было так самоуверенно идти на это задание, нельзя было соглашаться убить человека, до которого ей самой еще расти и расти. Что это было? Желание показать свое преимущество, выделиться? Может быть, желание что-то кому-то доказать? Наверное, доказать себе в который раз собственную способность выстоять и пройти через все. Доказала? Естественно! Вот сейчас этот сильный человек, имя которого стало нарицательным в ее кругу, стоял перед ней безоружный, обманутый и обреченно смиренный. Но то ли это, чего ей хотелось? Неужели она хотела унизить его? Вовсе нет! Она хотела выйти победительницей в этой игре, хотела, чтобы сам Майкл признал за ней первенство. Но что делать с этим первенством дальше? Неужели она в самом деле собирается спустить курок?..
Она услышала за спиной голос толпы. Некоторые просили пощады. Она обернулась назад, прямо за спиной увидела свою Совесть, свою Подлость и Даму в белом, прятавшую лицо в густой вуали. Совесть требовала милости, Подлость с ухмылкой опускала большой палец вниз, а Дама в белом молчала. Вдруг она сложила перед собой руки в безмолвной мольбе, отпустив вуаль. Порыв ветра взметнул невесомую ткань, и Никита увидела прекрасное лицо и огромные глаза, полные слез. Дама в белом была ее Любовью – несчастной, юной и заплаканной, возможно, обреченной на мучительную смерть. Быть может, это ее последнее желание...
– Входи, – Никита опустила пистолет и отступила.
Майкл стоял там же, у двери. Он открыл глаза и наградил ее холодным, чужим взглядом. На мгновение вспомнились его глаза минувшей ночью – полные тепла и любви, – его нежные и сильные руки, мягкое прикосновение шелковистых волос к раскрасневшейся щеке. Сердце сжалось в колючий комок, но Никита заставила себя не меняться в лице.
– Спасибо, – его тихий голос прозвучал, как металлический отзвук. Он медленно прошелся по комнате и сел на подлокотник кресла.
– Готов был умереть? – Никита не допускала мягкости в своем голосе, но чувствовала, что могла бы сорваться на плач.
– Чего ты хочешь? Выносишь приговор? Решаешь, какой смертью мне лучше погибнуть? Поверь, для меня это не имеет никакого значения.
– А если я отпущу тебя?
– Совсем не важно. Ты меня уже убила и выбрала самую мучительную смерть.
– Так уж и убила. Всего лишь подразнила.
– Я не назвал бы это так, но дело твое. Раз ты так это видишь, будь по-твоему.
– Ты хотел знать, кто тебя преследует? Теперь ты знаешь. Мало того – можем устроить открытый поединок, без загадок.
– Хочешь дуэли? Кто выстрелит первым? Как глупо. Тебе заплатили за то, чтобы ты меня убила, вот ты и действуй. Я был на твоем месте сотни раз и прекрасно могу понять тебя. Не понимаю одного: зачем нужно было такое долгое вступление?
– Не понимаешь? Мне было интересно познакомиться с тобой, чему-то научиться прежде, чем ты погибнешь. Я добилась своего.
– И чему, интересно, ты научилась? Наивности и доверчивости?
– Нет, бдительности, силе и спокойствию. Мы оба погибли бы, если бы не эти твои качества.
– Ты из простого любопытства подставляла свою голову в петлю? Ты могла улететь под откос или взорваться вместе с машиной, отравиться газом или ядом в бокале, из которого ты непонятно зачем пила. Ну и ради чего все это делалось?
– Для правдоподобия, конечно.
– А если бы я не почувствовал запах, ты указала бы мне на него?
– К тому времени я уже знала, что почувствуешь.
– Ну вот что, – Майкл встал со своего подлокотника и прошелся по комнате, – давай заканчивать с этими рассуждениями. Ты или стреляй, или делай что-то полезное. У меня мало времени и я не хочу тратить его таким образом.
Никита опять направила на него дуло пистолета. Чего добивается этот человек? Почему его не страшит абсолютно ничего? Он придерживается только собственного мнения, никогда и ни на кого не полагаясь, никогда не высказывает свои мысли вслух, полностью закупорен для внешнего мира. Для окружающих существует свой Майкл, но на самом деле все они ошибаются: для того, чтобы понять его, нужно приложить множество усилий, но никто и не пытается их прилагать, потому что сам он никому не позволит забраться к себе в душу. Позволил только ей... А может быть, притворился? Но зачем?
В мгновение ока она оказалась на полу, и ее лопатки больно уперлись в отполированный паркет. Перед глазами ее блеснула крохотная молния острейшего лезвия бритвы и тут же холодком прижалась к горлу. Майкл прижимал ее к полу своим телом, его взгляд ничего не выражал, а дыхание было ровным и спокойным. Никита почувствовала, как гулко бьется ее собственное сердце. Мозг пронзала единственная мысль: "Какая же я дура!"
– Ты хотела получить урок прежде, чем я умру? Выдержка и сила – это далеко не все, что ты имела возможность почерпнуть из нашего общения. Если бы ты спросила, я бы и так ответил на твои вопросы. Так вот, ответственное решение принимается на протяжении четверти секунды, а не взвешивается и обдумывается полчаса. Ты хотела убить меня? Ты должна была спустить курок в тот момент, когда я открыл дверь. Ты киллер, а значит слова – не твой хлеб, но тебе хотелось обсудить ситуацию. Вот это ты должна была впитать – тем более, что поначалу я на этом настаивал.
– Отец просил не убивать тебя, – прошипела девушка, стараясь не шевелиться, потому что уже чувствовала запах собственной крови, сочившейся из неглубокого пореза.
– Чей отец? – она увидела промелькнувшее в его глазах удивление и возликовала в душе неизвестно почему.
– Мой отец. Вальтер.
– Он твой отец? Тогда это многое объясняет.
– Например?
– Например, твою необычную профессию. Вальтер – мастер своего дела.
Никита чувствовала, что от такой близости Майкла начинает терять самообладание и обмякает. Некстати вспомнилась прошлая ночь в мотеле, неисчерпаемое море нежности, выходящее из берегов и затапливающее ее волю, желание изменить всю свою жизнь, начиная с самого рождения, желание изменить и его жизнь тоже и никогда не отпускать его от себя. Ей было страшно в этом признаваться, но она любила этого человека, действительно любила, несмотря на то, что все в этом мире было против этого чувства. Сама не заметила, когда поддалась слабости, когда позволила себе окунуться с головой в чувство, которого раньше не ведала, когда позволила Майклу на это чувство ответить.
– И моя мать никогда не считала, что я занимаюсь проституцией, – сказала она вслух, стараясь сдерживать сбивчивое дыхание. – Она прекрасно знала, чем занимается отец, догадывается, чему он научил меня, пока я жила в Лос-Анджелесе.
– Ты считаешь, что пришло время для исповеди? – Майкл не моргнул и глазом.
– Но ты постепенно углубляешься, – отметила девушка, глазами указывая в сторону лезвия.
Майкл встал на ноги, а Никита осталась лежать на полу. Он смотрел на нее сверху вниз и в его глазах она не видела ни боли, ни презрения – они вообще ничего не выражали, как будто Майкл не был человеком.
– Что же ты сам тянешь и не убиваешь меня? – она попыталась придать голосу ехидство.
– А я и не собирался тебя убивать, я просто показал тебе, что в данной ситуации победу одержала не ты.
– Но и не ты! – праведный гнев залил ее щеки красной краской и она стукнулась локтями о пол.
– И не я. Но сейчас сила была на моей стороне.
– Но почему бы тебе не убить меня сейчас? Я твой враг, ты знаешь, что я взяла на себя задачу лишить тебя жизни и пыталась это сделать несколько раз. В чем же дело?
– Знаешь, я киллер, а киллер – не маньяк и не убивает ради собственной выгоды. Мне же не платили за твою смерть...
Он повернулся к ней спиной и направился к двери. Уже открыв ее, обернулся и посмотрел на Никиту в последний раз.
– Хочешь еще один урок? Когда нападаешь сзади, бей по почкам...
Но она не напала и дверь захлопнулась за спиной человека, который на протяжении двух последних дней стал для Никиты самым близким и дорогим.
Никита шла по воде, стараясь наслаждаться солнечным днем и не думать о Майкле и обо всем, что с ним было связано. Она уже видела дом отца, окруженный зеленью и пляжем – небольшой дом с белоснежными стенами и красной черепицей. Когда-то они переселялись сюда вместе, вместе все проектировали и продумывали, ведь она так любила шум прибоя и прохладу океанских волн. Но жить вместе они не стали, потому что две такие сильные личности под одной крышей уживаются крайне тяжело, а поэтому они решили не портить свои отношения и расстаться. И вот теперь Никита шла к отцу с босоножками в руках и с тяжелым камнем на душе. Она знала, что сейчас отец не расположен быть с ней ласковым, а значит, придется послушать его нравоучения. Но, если вдуматься, как раз его нравоучения обычно оказываются самыми полезными для нее. Иногда стоит потерпеть, чтобы набраться опыта.
Вальтер сидел в шезлонге у воды перед домом и сосредоточенно читал газету. Никита села перед ним на песок и подобрала под себя ноги. Отец покосился на нее, но опять вернулся к чтению.
– Ладно, я виновата, но только перед тобой лично, – согласилась с его молчанием Никита. – В остальном я делала все именно так, как ты меня учил поступать.
– Ты не передо мной виновата, – Вальтер аккуратно свернул газету и посмотрел на дочь родными мудрыми глазами. – Ты перед Майклом провинилась. И потом, разве этому я тебя учил? Не все в этом мире измеряется деньгами, цены бывают разными. Ну кто тебе мешал просто прихлопнуть его на месте, раз уж пошла на это дело? Раз – и нету. Так нет же, ты за ним поехала в Анджелес. Ну и зачем?
– Мне было интересно познакомиться с ним.
– Обычно с людьми при других обстоятельствах знакомятся, а убивать проще незнакомых. Ты киллер, а не психолог. Зачем тебе понадобилось вести такую сложную игру?
– Ты сам попросил меня не убивать его, а теперь сам же и упрекаешь за то, что я тебя послушалась.
– Я тебя совсем не за это упрекаю. Зачем же ты дала мне возможность о чем-то тебя просить? По-хорошему, я должен был узнать о смерти Майкла от общих знакомых, в худшем случае – из газет. А как я обо все узнал? Увидев тебя в его спальне! Вообще-то родители плохо реагируют на подобные сцены, должен сказать. Уж и не знаю, станешь ли ты когда-нибудь матерью, но если станешь, поймешь, о чем я.
– Не ворчи. Ты никогда не относился ко мне, как к дочери.
– А как, интересно, я относился к тебе?
– Обычно детей лелеют и балуют, а ты выучил меня своему ремеслу.
– Ты считаешь, что отцовская любовь всегда проявляется одинаково? А ты не задумалась, почему я не выучил ремеслу твоего брата?
– Потому что он не захотел.
– Ошибаешься. Я даже не спрашивал его об этом, отпустил с миром – и привет. Может быть, как отец в классическом понимании этого слова я и не удался, так я вообще не классический человек. И когда я чему-либо учил тебя, я ведь всегда спрашивал твоего мнения, не правда ли, сладкая? Или я насильно вложил в твои хорошенькие ручки оружие и ткнул ногой под зад заниматься тем, чем ты сейчас занимаешься? Нет, моя милая, мы с тобой занимались долго и плодотворно, но даже после этого ты имела все права забыть обо всем, осесть в маленьком уютном городке и работать учительницей младших классов. Ты этого не сделала, так что теперь будь добра выслушивать мои замечания безропотно. Я собаку съел в этом деле. Да, действительно, если ты берешь на себя какое-то дело, ты должна довести его до конца без сучка и без задоринки. Но кто тебя заставлял за ЭТО дело браться?
– Чем оно отличается от других?
– Вот сама мне скажи, чем оно отличается. Будем считать это твоей аттестацией.
Никита промолчала, рисуя пальцем на горячем песке замысловатые узоры.
– Не хочешь говорить? Ладно, я расскажу тебе сам. Создам словесную оболочку нашим общим мыслям. Убивать лучшего киллера нельзя во-первых потому, что он единственный в своем роде, а ты – ему подобная. Я уж не говорю о том, чем это чревато. Во-вторых, сколько бы тебе ни заплатили за его смерть, но в данной ситуации ты бралась не за смерть политика, бизнесмена, случайного свидетеля, мошенника или полицейского – ты взялась за убийство своего коллеги, который никогда не стоял на твоем пути и сомневаюсь, что появился бы там хоть однажды. Этика существует и у киллеров тоже. Ну хорошо, допустим, ты все же начихала на этику и на все, что я тебе сейчас сказал. Но за каким чертом ты поехала с Майклом за тридевять земель, а не пристрелила его сразу? Зачем тебе понадобилось знакомиться с ним? Я не могу уложить это себе в голову, сладкая. Объясни.
– Я же сказала уже: мне было любопытно.
– И ты только ради любопытства затеяла весь этот сыр-бор? Никита, я не верю, что это ты мне говоришь, – Вальтер приподнялся с шезлонга. Никита не помнила, когда раньше видела спокойного и улыбчивого отца в таком гневе.
– Это я тебе говорю. Мне интересно было увидеть человека, которым ты мне все уши прожужжал в свое время, о котором говорят все, с кем я знакома, кумира моей юности. Это так уж предосудительно?
– Впервые слышу, чтобы кумира юности кто-то собирался пристрелить, а прежде взять у него автограф, – гнев Вальтера постепенно начал переходить в ворчание.
– Папа, ну хорошо, согласна: я ошиблась. Но как я теперь могу искупить свою вину? Или ты считаешь, что я всего лишь должна попросить прощения у Майкла?
– Не смеши меня, – Вальтер устало махнул рукой. – Просьбы о прощении... К чему они? Сама подумай, как тебе лучше поступить, а Майклу на глаза лучше не попадайся больше. И имей в виду, что здесь впросак попал не он, а ты. Он тоже хорош – доверился девчонке с дурью в голове, но в конечном итоге он оказался благороднее, чем ты, что делает ему немалую честь. Вот и поучись у него, раз уж случай выдался.
– Хорошо, папа, я запомню, – Никита отвела глаза и грустно кивнула.
– А теперь вставай с песка и пойдем в дом пить зеленый чай – в такую жару очень хорошо спасает. Заодно расскажешь мне о том, как жила последние несколько месяцев. И ни слова об этом случае, а то опять начну раздражаться.
Они обнялись и пошли к дому, шутливо пиная друг друга босыми ногами.
– То есть, как это ты отказываешься? – глаза Поля Вульфа были круглыми, как медали, а нижняя челюсть слегка приопустилась от гнева.
– Я возвращаю вам чек, мистер Вульф.
Голос Никиты был таким же ровным и спокойным, как у Майкла, просившего ее не грызть орешки. Она сидела в удобном кожаном кресле перед столом заказчика и глядела прямо в его глаза. Она была восхитительна и неприступна в светло-сером легком брючном костюме и со строгой элегантной прической – жаль, что Вульф не видел ее в панаме и мокрых джинсах, ему бы просто было с чем сравнить. В любом случае, сейчас он не был расположен рассматривать свою посетительницу, потому что был неописуемо зол.
– Ну и расскажи мне, чем Майкл Сэмьюэл так испугал тебя? Почему ты решила отказаться? – Поль едва сдерживался, чтобы не запустить в голову Никиты кадку с фикусом.
Никита видела это и испытывала совершенно противоречивый чувства. С одной стороны, она знала, что Вульф опасен, а с другой стороны, ей нравилось ходить по острию ножа, в этом была ее сущность. А была еще и третья сторона: ей до дрожи в коленках нравилось думать, что она подставила этого человека, не выполнив его задание, и он ничего не может с ней поделать, разве что убить, но здесь ему придется очень хорошо постараться. Он пытается задеть ее своими словами, но ее так просто из себя не вывести – учителя были хорошие. Пусть теперь побьется в конвульсиях. Лицо же Никиты оставалось бесстрастным, и на нем даже поблескивала легкая, спокойная полуулыбка.
– Я пообщалась с мистером Сэмьюэлом и пришла к выводу, что убить такого мастера – просто кощунство.
– Иными словами, ветер поддул на него твою юбку? – не выдержал Поль.
– Не пытайтесь меня оскорбить, – Никита провела по лакированной поверхности стола пальцем, как бы демонстрируя посягательство на чужую территорию. – Вы знаете, мистер Вульф, насколько я опасный человек. Одного сильного врага вы уже имеете. Зачем вам второй? Вы же понимаете, что еще пара слов в мой огород – и спать спокойно вы уже не будете. Очень неосмотрительно ссориться с киллерами.
– Да, одна школа, – все еще со злостью проговорил Поль, но слегка поутих.
– Итак, давайте договоримся полюбовно: я возвращаю ваши деньги, а вы оставляете меня в покое.
– Считаешь, что на тебя не найдется своего киллера?
– Как глупо – решать свои проблемы только при помощи киллеров, – Никита усмехнулась. Она понимала, что напрашивается на неприятности, но, очень странно, они ее совершенно не волновали.
– Мир жесток, детка, – язвительно скривился Поль.
Никита разжалась, как пружина, мгновенно оказалась на ногах, а ее пальцы уверенно сжали горло Вульфа, прижимая особые точки. Лицо ее не исказилось и выглядело так, будто она присела отдохнуть на скамейке в парке.
– Можете считать это последним предупреждением. Управы на меня нет, я – сама себе хозяйка. Если хотите – убейте меня сами, а если вам это не под силу, не наживите себе грыжу.
– Нет человека, на которого не найдется управы, – угрожающе прохрипел Поль, но Никита увидела в его глазах страх и сжала пальцы немного сильнее. Она знала, что еще совсем немного силы – и обидчика можно будет даже не пытаться спасать. По глазам Вульфа она понимала, что и он об этом догадывается.
– Хорошо, можешь позвать Майкла Сэмьюэла и попросить его убить меня, – девушка язвительно улыбнулась и убрала руки. Поль потер шею, искоса поглядывая на столь агрессивно настроенную посетительницу.
– Хорошая идея. Ты его обманула, и он с удовольствием перережет тебе горло. Только мне это не выгодно. Вставать между вами я не собираюсь, но сама увидишь: пройдет совсем немного времени и вы поубиваете друг друга, без моего вмешательства.
– Сомневаюсь. Я не собираюсь впредь переходить дорогу Майклу и уверена, что он того же мнения.
– Напрасно ты так о нем думаешь. Убийца сам по себе жестокий и непредсказуемый человек.
– По себе сУдите, мистер Вульф.
– Скольких людей ты убила за свою юную жизнь, Никита?
– А скольких убили вы?
– Лично я не убил ни одного.
– Правда? Так знайте, что я не убила ни одного человека, испытывая к нему ненависть, а вы таким образом избавляетесь от тех, кто вам не угоден. Что хуже?
– Это вопрос. Неизвестно, что хуже – убить человека что-то к нему чувствуя или совершенно хладнокровно. Но мы не будем искать ответ на этот вопрос. Это все равно, что выяснять, что было раньше – яйцо или курица. Но ты еще вспомнишь мои слова насчет Майкла. Слишком просто было бы, если бы киллер его уровня просто взял и забыл обиду.
– Это наши личные дела с Майклом. Не понимаю, почему этот вопрос так вас волнует.
– Я хочу, чтобы вас не было, – с твердой яростью произнес Поль, чеканя слова.
– Кто знает... – Никита подошла к двери и обернулась с ослепительной, но фальшивой улыбкой. – Кто знает, мистер Вульф, возможно, ваша мечта осуществится, но мне бы хотелось, чтобы вы узнали об этом последним.
Настойчивое летнее солнце жаркими лучами пыталось проникнуть в комнату через щели жалюзей, но все, что ему удавалось – всего лишь слегка освещать стены. Никита нарочно заказала себе темные жалюзи, чтобы не было всего этого безобразия со светом. Она вернулась в Сан-Франциско, сходила к Вульфу и заказала себе темные жалюзи. С тех пор она не делала абсолютно ничего целых три недели. Она лежала на кровати, свернувшись калачиком, и то ли умирала, то ли рождалась заново. Иногда ее бил озноб, иногда ей было нестерпимо жарко, а иногда она даже подумывала о том, чтобы начать свою жизнь сначала. Но кому это нужно?..
Иногда звонил телефон – маленький мобильный телефон в ее сумочке, но Никита не брала его, ей даже не было интересно, кто звонит. Может быть, это отец, может быть, кто-то из знакомых, а может, и заказчики. Да какая разница?
Ей было плохо. Она понимала, что совершила самую большую ошибку в своей жизни, и из этой истории ей уже не выпутаться. С каждым днем, с каждым часом и минутой ей все больше хотелось повернуть жизнь вспять только ради того, чтобы опять увидеть Майкла, услышать его тихий бархатный голос, окунуться в самые глубокие на свете зеленые глаза... Ей казалось, что это сумасшествие, паранойя, но она не могла от всего этого избавиться.
Будь проклят тот день, когда она согласилась на эту авантюру!
Лучше было никогда не встречаться с Майклом и жить своей обычной полнокровной жизнью. Но что случилось, то случилось. Теперь нельзя ничего сделать, остается только вспоминать. Он правда любил ее, она видела это в его неповторимых глазах, она слышала это в интонациях его голоса, она чувствовала это в его нежных руках и губах, так мягко ласкавших ее счастливое тело той единственной ночью, какой больше никогда у них не будет.
– Майкл... – шептали губы, а по щекам текли слезы. Она так давно не плакала, а теперь ее лицо не высыхает от слез. Если бы кто-то знал о том, чем она занимается три недели, запершись дома, этот человек явно потерял бы сознание от неожиданности, но что ей было за дело до какого-то там человека?
А может быть, плюнуть на все, выбежать из дома, добраться до злополучной стоянки у дома Медлин, дождаться Майкла, рассказать ему абсолютно все, что она чувствует, а потом вместе посмеяться над глупой историей? Они посмеются, поймут, насколько все было недостойно ссоры, обнимутся и навсегда останутся вместе. Сколько раз Никита порывалась встать, но тут же опять падала на кровать и сжималась клубком, как от нестерпимой боли. Нет, гордый Майкл никогда не поймет и не простит ее. Но тогда она хотя бы снова увидит его! Еще один рывок с кровати и еще одно падение: от этого будет еще больнее, новой встречи она уже не переживет.
Но что, в конце концов, произошло? Влюбилась? Не ты первая, не ты последняя. Зачем же волосы на себе рвать? Самого страшного не случилось, Майкл остался жив, а важнее этого нет ничего на этом свете... Фу, ну что за глупости? Необходимо взять себя в руки и отвлечься. Никогда Никита не страдала такой сентиментальностью, а тут вдруг три недели не занимается ничем другим, как будто стремится отыграться за всю прошедшую жизнь. Такие мысли стали посещать ее к концу третьей недели, причем чем дальше – тем чаще.
Наконец она излечилась до такой степени, что даже нашла в себе силы на то, чтобы поднять трубку вновь зазвонившего телефона. Откуда-то из мира, в котором все проблемы были разрешимыми и забавными, донесся голос Вальтера:
– Эй, сладкая, ты куда пропала?
– Меня не было в городе, – Никита постаралась придать голосу твердость.
– Я так и понял. И, наверное, ты была за пределами зоны покрытия, потому что у тебя мобильный телефон.
– Да... Да, именно так.
Не было ни сил что-либо выдумывать, ни желания делать это, потому что отец и так всегда знал гораздо больше, чем хотелось бы.
– Хорошо, что вернулась. Для тебя есть работенка.
– С каких пор ты ищешь мне работу?
– Ее нужно сделать в Сан-Франциско. Кого еще я могу попросить?
– Майкла, к примеру.
– Если бы Майкл так долго был вне зоны досягаемости, наверное, я просил бы его. Мне почему-то кажется, что хорошая работенка тебе сейчас не помешала бы.
– Ну что там у тебя? – недовольство в ее голосе было нескрываемым.
– Ты решила выйти на пенсию или ты со всеми так разговариваешь?
– Ну ладно тебе. Работа – так работа. Что нужно сделать?
– Мне позвонила твоя мать...
– Только не это!
– Ты послушай вначале. В конце концов, почему интересы твоей матери должен защищать кто-то другой, а не ты? Вот тебе и повод найти общий язык.
– На это у нас было двадцать два года. Не нашли почему-то. Что у нее стряслось?
– Ей кто-то угрожает. Она не знает, кто, но стала получать анонимные письма. Ей слегка не по себе.
– И я должна неотступно находиться при ней? Папа, я не телохранитель. И вообще, представляю себе этот ваш разговор: "Раз ты все равно занимаешься такими делами, такой-сякой, может быть, спасешь мою задницу?"
– Не груби. Речь идет о твоей матери. Тебе безразлична ее судьба?
– Я могу заплатить человеку, который занимается именно этим. Хочешь? Я не согласна сидеть в Санта-Марии до пенсии, а тем более – неотступно следовать за мамой. Наш с ней последний разговор был очень живописным.
– Тебя никто об этом не просит. Напрягись и узнай, кому есть до нее дело.
– Если этим занимается какой-нибудь мелкий одинокий романтик, я ничем не помогу. Как я его обнаружу?
– У меня есть одна мысль, – Вальтер покашлял. – Угрожать могут не ей, а тебе. Вспомни, кому ты насолила в последнее время, и прими меры.
– Кому я насолила?! Да мало ли кому я насолила! – вспылила девушка. – Я здесь причем?
– Твое имя фигурировало в этих письмах.
– То есть?
– Упоминалось. Просто упоминалось.
– Пап, тебе не кажется, что это не телефонный разговор?
– Иначе с тобой не поговорить. Не обращай внимания. В общем, ты подумай и скажи мне, что намерена делать. Если не поедешь к матери, придется ехать мне. Но я останусь не совсем тобой доволен.
– Это не страшно.
– Не делай вид, будто ты равнодушна к моему мнению. Если бы это было так, ты была бы не очень хорошим человеком, но я же знаю, какая ты.
– Какая?
– Ты – моя любимая девочка, именно такая, какой должна быть. И у меня к тебе еще одна просьба: встань с дивана и пойди прогуляйся, скажем, по магазинам. Три недели отсидки в местах, где не работает сотовый, – это уж слишком. Тебе так не кажется?
– Папа... – Никита помолчала. – Я поступила подло.
– Не бери в голову. Согласись, что это не самый страшный поступок в твоей жизни.
– Ты даже не представляешь, насколько он страшен.
– Не принимай близко к сердцу и забудь обо всем, что случилось. Я серьезно советую тебе забыть об этом. Так будет лучше для всех.
– Спасибо, папа. Я ухожу в магазин.
– Отлично, сладкая. Приятной прогулки.
Никита отложила телефон в сторону и уронила голову на руки. Нужно было оживать и приводить себя в порядок. Жизнь продолжается, к тому же, ее собственный внутренний голос говорил словами отца: "Обо всем, что случилось, немедленно нужно забыть..."
Страница 1 2 3 4 5 6 7
ПОДЕЛИТЬСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ МОЖНО: http://www.teleserial.com/index.php?showtopic=3259
