Страница 1 2 3 4 5 6 7
Никита остановилась перед маленькой лужицей, по форме напоминавшей пятиконечную звезду. Это было распутье, и она могла идти в любую из пяти сторон, предложенных ложкой воды. В жарком летнем воздухе носился распаренный запах мяты, океана и теплой земли, влажной от недавней грозы. Над головой сомкнулись кронами деревья, но Никита не могла поднимать голову, чтобы листва своим цветом не напоминала ей любимые глаза. И свой любимый океан она теперь тоже не могла видеть по той же причине. Не слушая напутствий лужицы, она подошла к машине и бросила на заднее сидение бумажный пакет с продуктами. Пора было ехать домой, но снова видеть диван, впитавший в себя за последние дни столько страданий, было просто невыносимо.
– Никита! – услышала она радостный голос позади себя, обернулась и увидела Сеймура Биркоффа, спешившего к ней через дорогу.
Стоило посмотреть на его сияющее лицо, и тоска ледяным потоком опять наполнила все существо девушки. Ну откуда? Ну зачем? Ну почему именно он? Что сейчас говорить ему? Сочинять, оправдываться, пытаться отвязаться... Как это сейчас не кстати...
– Привет, Никита! – Сеймур не мог удалить счастливую улыбку с лица, хоть и очень старался, судя по всему.
– Привет, – она устало облокотилась о капот и, вместо того, чтобы придумывать оправдания, просто стала ждать развязки.
– Послушай, я так испугался, что не смогу больше найти тебя. Поехал к тебе домой, но мне сказали, что ты съехала с той квартиры, а куда – никто не знал. Я решил, что это все. Как дела? – он просто остановился рядом, не сводя восхищенных глаз с девушки.
– Все в порядке. А у тебя?
– Почему так сухо, Никита? Ну прости меня! Поверь, что меньше всего на свете мне хотелось ссориться с тобой. Где ты теперь?
– Теперь я в городе. Сняла квартиру недалеко от центра.
– И машину купила? – Сеймур кивнул на элегантный "Вольво" цвета мокрого асфальта.
– Да, – Никита окинула автомобиль критичным взглядом. – Подержанную.
Ей стало почти смешно – она купила эту машину всего пару месяцев назад, причем она только сошла с конвейера и еще пахла свежей краской. Поверит ли Сеймур в чрезмерную подержанность этой роскоши? Но он, казалось, даже не обратил на это внимания.
– Хорошая, – почти не глядя на машину, сказал он и поток его мыслей тут же устремился совсем в другую сторону.
– А как мама? – язвительно прищурилась девушка.
– Мама в порядке. Слушай, ты не обращай на нее внимания. Знаешь, мамы ведь не очень любят смиряться с тем, что их сыновья вырастают и начинают любить других женщин.
– Ой, только не обобщай. Я сейчас не имею в виду всех мам на свете, а конкретно – одну единственную – твою. Мне глубоко наплевать на то, как относятся женщины к девушкам своих сыновей. Меня интересует только один случай – мой.
– Эта история так тебя задела? – Сеймур так скривился, что Никита едва сдержала смех. Неужели он не видит, насколько она равнодушна к той истории и, если честно, то и к нему самому?
– Да ладно, я переживу.
– У тебя... есть кто-нибудь?
– Был. Уже нет.
– Уже после меня был и нет? – глаза Сеймура полезли на лоб. Он явно не ожидал такой ветрености от своей возлюбленной.
– А что тебя так удивляет? Моя ветреность? Какое тебе теперь до этого дело?
– Никита... – Сеймур покраснел и усиленно подбирал слова. – Ты так сердишься или тебе совсем на меня наплевать? Только честно.
– Совсем честно? Я отношусь ко всему этому равнодушно. И к тебе – в том числе.
– И давно?
– Да. А ты думал, что я буду хныкать, прижимая к сердцу плюшевого медвежонка, еще года два? Понимаешь, Сеймур, я не привыкла оставаться обиженной. На обиженных воду возят, сам знаешь.
– Ты стала такой резкой, – удивленно протянул парень, и Никита опять с трудом сдержала улыбку – теперь ей уже не обязательно было притворяться наивной ранимой девочкой – игра была окончена. Самое неприятное, что вся эта игра была затеяна с одной целью – выйти на Майкла, поэтому после позорного провала операции в ее интересах было вообще забыть обо всей этой истории и о Сеймуре в первую очередь. Тем не менее, обижать его особого желания не было. А уж тем более – раскрывать перед ним свои карты. Зачем? Лучше быть покинутым любовником, чем обманутым никем.
– Не могу смотреть на тебя без содрогания, – усмехнулась девушка.
– Ну не язви. Не хочешь больше со мной встречаться – давай хотя бы останемся друзьями.
– Ты хотел сказать – расстанемся друзьями?
– Нет, останемся. Мне совсем не хочется терять тебя насовсем.
– Я нужна тебе как напоминание о неудачном романе?
Сеймур насуплено замолчал, и Никита поняла, что сейчас ему совершенно не по себе. Жизнь пока не научила его сдерживать свои эмоции и держать чувства под контролем. Ничего не поделаешь – сама она стрелянный воробей, а ситуация с Майклом вышла из-под ее контроля и она позволила себе влюбиться, как старшеклассница. Может быть, сделать скидку на необстрелянность Сеймура и дать возможность хоть одному страдальцу выйти из положения более или менее не деформированным? Вполне возможно, тогда и самой станет немного полегче.
– Хорошо, – сдалась она. – Хочешь, пойдем прогуляемся?
– Да, конечно! – охотно согласился он.
Они пошли по тротуару бок о бок, и Никита просто физически почувствовала облегчение Сеймура. Наверное, так и стоит поступать с людьми – оставлять им надежду на что-то приятное, на то, чего они хотят. Странно, что такие выводы она стала делать только сейчас, после истории с Майклом. Неужели этот мрачный сфинкс, лишивший жизни не один десяток людей, способен зарождать в чьем-то сознании крупицы доброго и вечного? А Сеймур совсем еще мальчишка, и ей в нормальной ситуации даже в голову не пришло бы обратить на него внимание, а уж тем более – допустить мысль о том, что он мог бы стать ее любовником. Но в жизни всякое случается, неожиданный поворот – и ты вынужден удивиться. Что ж теперь делать? Сама отказалась от прошлого, имея большой опыт подобных отказов и живя только настоящим, но разве это повод для того, чтобы требовать этого от мальчишки, который до сих пор не знал, что такое серьезная эмоциональная встряска?
– Знаешь, я решил поселиться отдельно от матери, – сообщил Сеймур.
– Зачем?
– Она сильно на меня влияет, а мне этого не хочется, – признался он.
– А хватит духу оставить ее одну?
– Но ты же свою как-то оставила...
Никита рассмеялась.
– Ну что ты сравниваешь? У меня совсем другая ситуация. Я уехала из дому в достаточно юном возрасте, чтобы не задумываться о тех, кого покидаю, а тем более – о матери. Я ведь от нее и убегала. А ты задержался. Знаешь, скажу откровенно: если бы Я была на твоем месте, я бы и от твоей сбежала, но мы с тобой слишком разные. Для меня самое важное – абсолютная свобода, а для тебя – что-то совершенно другое.
– Хочешь знать, что?
– Если ты хочешь сказать мне об этом.
– Понимаешь, я сам никогда об этом не задумывался. Живу как живется – и все.
– В этом и есть твоя беда. Чтобы добиться от жизни желаемого, нужно знать, чего именно хочешь добиться. И не позволяй никому собой помыкать. Хотя... Может быть, ТАК жить тебе удобнее...
– Издеваешься?
– Нисколько. Каждому свое. Никому же не нужно, чтобы мы с тобой были одинаковыми, правда? Вот твоя мать – властный человек, а ты не похож на нее, по крайней мере, в этом отношении. И разве она испытывает необходимость в том, чтобы кто-то ее поддерживал?
– У всех есть такая потребность, – не согласился Сеймур. – От моей поддержки мама не отказалась бы ни за что.
– Ты говоришь о своем присутствии рядом, но не о поддержке. Рядом с ней есть ты и Майкл, но ждет ли она от вас хотя бы моральной помощи?
– Я не знаю. Мне кажется, в помощи она никогда не нуждалась.
– Вот именно. Об этом я и говорю, – Никиту сердило то, что она никак не может перевести разговор на Майкла, просто не находила повода и опасалась, что Сеймур может что-то заподозрить по блеску в ее глазах. Но она должна была знать о нем хоть что-то, по крайней мере, знать, что он в Сан-Франциско, совсем рядом, что можно случайно столкнуться с ним на улице и возненавидеть себя за эту случайность. Имя Майкла, сорвавшееся с губ, сладкой горечью разлилось по сознанию, захотелось повторять его снова и снова, а потом опять восстанавливать дыхание, сорвавшееся от счастья: "Я люблю этого человека! Это настоящее счастье – любить его, потому что лучше никого на свете нет... И вместе с тем, это настоящее несчастье..."
– Она все так же живет с тем Майклом? – пошла напролом девушка. Она во что бы то ни стало должна говорить на эту тему, ничто другое сейчас ее не интересует. Сеймур, как ни странно, не удивился. По всей видимости, ему было все равно, о чем разговаривать, лишь бы вот так идти рядом с Никитой по тротуару и слышать ее голос. Ах, как же она понимала его!
– Так ведь он не живет с нами. У него где-то есть своя квартира. Не знаю, где, я там никогда не был. Честно говоря, мне все равно.
– А раньше он жил с вами...
– С матерью. Я их дел не касаюсь, у меня есть свои проблемы. Теперь он две недели где-то ездил по делам, а когда вернулся, все больше пропадает у себя. Иногда мать сама к нему ездит. Вот, кстати, поэтому я и решил жить отдельно – понял, насколько комфортно себя чувствую, когда матери нет дома.
– Ты всегда комфортно себя чувствуешь, – отмахнулась Никита.
Значит, на самом деле Майкл живет неизвестно где? Почему же он перестал обитать у любовницы? Кто-то спугнул его или... Нет, не может быть, чтобы он переживал хотя бы на сотую долю от ее переживаний. А вдруг? Не стоит и надеяться на это, потому что на самом деле он ненавидит ее за все, что она сделала. А что бы сама она чувствовала на его месте? Ну, с ней все понятно. Допустим, она даже влюбилась бы в человека, который обманул ее с целью убить, а что дальше? Возненавидела бы, если бы это был Майкл? Нет! Всего лишь решила бы, что не любима, и попыталась бы забыть, отгородиться от всего мира. Собственно говоря, было бы то же самое, что происходит с ней сейчас... А что если он чувствует то же самое? Не может быть... Но если это так, то насколько же он сейчас несчастен!
Сердце сжалось от боли, когда она представила себе страдания Майкла. А ведь он смотрел на нее так нежно, его взгляд был таким глубоким... Он любил ее, были минуты, когда она не сомневалась в этом. Да что там минуты! Она была уверена в его искренности. Перед глазами пронеслись мгновения счастья, омраченного ужасающей миссией, черным обманом и собственной подлостью. Ночью в мотеле она долго не могла уснуть и, уютно устроившись в объятиях Майкла, наблюдала за ним, спящим. Она не подозревала, что ее сердце способно умещать в себе столько нежности, она готова была мурлыкать и смотреть на него весь остаток своей жизни.
А может, стоило прикинуться шлангом и убедить Майкла в том, что Аспид – это не она? Нет, на данном этапе уже ничего не исправлялось – вмешался отец. Тогда нельзя было хвататься за оружие и спокойно объяснить человеку, что данное Вульфу обещание перестало что-то значить для нее еще в ту минуту, когда она прыгала со скалы неподалеку от Санта-Барбары. Да, в этом и была основная ошибка, доказательство по-женски необъяснимой безбашенности. Но что можно сделать теперь?
– Ты меня не слушаешь? – донеслось до сознания Никиты обиженное восклицание Сеймура.
– Извини... Давай вернемся.
– Почему? Я сказал что-нибудь не то?
– Сеймур, – она задумчиво провела пальцем по вороту его свитера, – скажи мне честно: вот мы разбежались со скандалом и больше ничего хорошего нашим отношениям не светит. Ты несчастен, ты страдаешь или просто раздосадован?
– Я не знаю... Наверное... Наверное, и правда раздосадован.
– Тогда даже не думай об этой истории. Ты быстро забудешь о ней. А ведь случается такое, что человек в подобной ситуации прекращает жить и собственное существование ему не интересно.
– Тебя настолько это затронуло? – Сеймур нервно подергал очки.
– Нет, не волнуйся. Со мной все в порядке. Я пережила наш разрыв очень стойко. Мне хочется успокоить тебя. И я правда знаю, что то, о чем я тебе сейчас рассказала, – не выдумки, это и правда бывает. И это очень больно. А сейчас извини. Я должна бежать. Мне еще к матери сегодня нужно ехать, дел невпроворот.
– Но мы еще увидимся?
– Да, конечно. Помнишь номер моего мобильного?
– Помню.
– Ну вот и позвони как-нибудь.
Махнув на прощание рукой, Никита помчалась к своей машине. Действительно, нужно съездить в Санта-Марию. Отрицательные эмоции другого плана могут на какое-то время уравновесить микрофлору души.
Да, а еще стоит сменить номер мобильного телефона...
Эдриан стояла у плиты и задумчиво помешивала что-то в большой кастрюле. Никита вошла в кухню и прислонилась спиной к дверному косяку. Почему же в жизни ничего до назойливости не меняется? Почему вместо того, чтобы радостно броситься в объятия матери, хочется забиться в угол и громко завыть? Мать могла бы проклинать судьбу за то, что та, злодейка, связала ее жизнь с убийцей, на ту же тропу бросила дочь, а сына зашвырнула так далеко, что стало довольно сомнительно, есть ли он у нее вообще. Так нет же, ее все устраивает, ей абсолютно все равно, что происходит с окружающими. Сейчас она попросила о помощи, но ведь обернет все так, будто сама же делает кому-то одолжение.
– Привет, мама, – привлекла Никита внимание Эдриан.
– Здравствуй, здравствуй, – та обернулась и изобразила на лице крайнюю степень усталости. – Решила навестить меня? Просто как будто и не ты сбежала отсюда недавно, даже не попрощавшись.
– Отец сказал, тебе нужна помощь.
– Он склонен преувеличивать. Просто я поделилась с ним своими мыслями относительно одной странной записки, вот и все.
– Мама, мне уехать? Я же помочь хочу.
– Если бы тебе не велел Вальтер, ты ни за что не приехала бы.
– Уверена? Считаешь, что очень хорошо знаешь меня? Послушай, давай не будем ссориться. Я тебя прошу.
Эдриан, не отвечая, села за стол и принялась намазывать тосты маслом, Никита осталась стоять у двери. Она не знала, как реагировать. Повернуться и уйти, зная характер матери, – глупо. Ведь ее все равно не изменишь. А что делать? Стоять и ждать, что она там себе решит?
– Садись, – Эдриан вдруг кивнула на стул. – Обедать будем.
– А письмо покажешь?
– Ты прямо с места в карьер хочешь? Поешь. У меня как раз рагу дошло до кондиции.
Она наполнила две тарелки ароматными тушеными овощами и Никита почувствовала, как теплая волна благодарности разливается по телу. Как редко она была благодарна матери, а тут вдруг из-за полнейшей ерунды – тарелки рагу – такие ощущения. Неужели на нее настолько сильно подействовала эта история с Майклом? А может, он полностью сломал ее мировоззрение? Нет, с этим срочно нужно что-то делать, потому что от подобной мягкотелости сплошные неприятности, особенно в ее работе. Хотя, с другой стороны, мать-то тут причем? Но матери глубоко наплевать на всякие благодарности и приступы сентиментальности. Если этого не учитывать, можно будет провалиться сквозь землю уже через десять минут. Здесь нельзя расслабляться, иначе растеряются все навыки в общении с матерью, кропотливо собранные за всю прожитую жизнь.
Никита подцепила вилкой кусочек тушеного баклажана и принялась с воодушевлением жевать – поесть она, естественно забыла. Последние три недели она редко вспоминала о собственном голоде. Се ля ви.
– Ты купила машину? – о, ну да, конечно, Эдриан не могла не заметить ее торжественного внедрения на свою территорию. Серебристый "Вольво" уже мял зеленую травку на подъездной дорожке.
– Да. Совсем недавно. Нравится?
– Это очень дорого?
– Это дорого.
– А я думала, что ты без денег, когда тебя привез парень, с которым ты потом в конечном итоге и сбежала.
– Я не сбежала, а уехала.
– А зачем приезжала?
– Не начинай, пожалуйста. И не делай вид, будто тебя сильно огорчил мой побег.
– Делай, что хочешь. Я всего лишь констатирую факт. И где же тот парень?
Как по мановению волшебной палочки, она увидела прямо перед собой невозмутимое лицо Майкла с глазами, напоминающими океанскую гладь во время штиля. С трудом подавила глубокий вздох.
– В Сан-Франциско.
– Это не ответ. Чем закончился ваш побег?
– Неужели это тебя касается? – как проблемный подросток, огрызнулась девушка.
– Я хочу тебе сказать, что ты никогда ничего в жизни не достигнешь. Что для тебя важно? Какое ты себе избрала дело? Я содрогаюсь, когда думаю, КТО ты на самом деле. Я не знаю, сколько у тебя было мужчин, да и знать не хочу. Они разлетаются от тебя, как пух из вспоротой подушки. Этот человек смотрел на тебя с нежностью. Я никогда еще не видела, чтобы на тебя так кто-нибудь смотрел. И что? Никита, у тебя не хватило ума превратить этот побег во что-то важное для себя. Прошло три недели, а ты снова одна. И это навсегда. Ты не предназначена для чего-то постоянного. Волк-одиночка, как и твой отец.
– Мама! – слезы еще не прорвали плотину, но уже нещадно обжигали. Никита вскочила из-за стола, с силой сжав побелевшими пальцами белоснежную скатерть с вышитыми яблоками и сливами.
– Что? – Эдриан была совершенно спокойна. – Задело? То-то! Всю жизнь слушаешь только отца. И что же? Хорошо тебе живется? Я не собираюсь тебе ничего советовать, ведь ты не принимаешь от меня советов. Ведь так?
– Почему ты так любишь вмиг все испортить? Ведь я почти начала успокаиваться.
– На твоем месте я не смогла бы быть спокойной ни минуты. Ты сама выбрала такой путь и даже не представляешь, насколько он кривой.
– Мама... – прошептала Никита и почувствовала, как ее покидают силы. Еще немного, и она просто осядет на пол. Все ужасы последних недель вернулись к ней, связали по рукам и ногам и потянули вниз, голова закружилась, а предательские слезы все-таки покатились по щекам. Как же давно она не плакала! Вернее, в последнее время это происходит с ней очень часто, но до этого она не плакала лет десять и совсем забыла эти ощущения.
– Просто ужас какой-то. Что я сделала не так? Почему моя дочь стала убийцей? Чего не хватало ей в жизни?
– А ты считаешь, что у меня все было?
– У тебя было твое дурацкое упрямство и желание во что бы то ни стало делать все мне назло.
– Да причем тут ты?!
– Я ни при чем?
– Ты всю мою жизнь требовала, чтобы я не морочила тебе голову своими проблемами. Зачем же ты теперь вмешиваешься и выражаешь свое недовольство? Не хватало еще, чтобы я советовалась с тобой в том, чем мне заниматься.
– В этом вся твоя беда – ты ни с кем не советуешься, кроме своего отца, да и это делаешь только назло мне.
– Отцу всегда было до меня дело!
– Да что ты говоришь? Если бы это было так, он бы не позволил тебе заниматься своим бизнесом. Неужели он не знает, что это означает?
– Это был мой выбор.
– Он сломал тебе жизнь.
– Неправда! Это моя жизнь, и я счастлива, что она такая.
– Не лги! Сегодня ты приехала сюда со взглядом загнанной лани. Это просто так? От большого счастья?
– Неужели тебе не все равно?!
Несколько секунд Эдриан молча смотрела на дочь, а потом очень спокойно и тихо ответила:
– Мне все равно. Сядь и доешь. Я принесу тебе письмо.
Она вышла из кухни, а Никита села за стол и взялась за вилку. Вилка вибрировала в руке, как отбойный молоток. К тому же, девушка забыла, как нужно правильно пережевывать пищу, не говоря уже о том, что она совершенно не чувствовала голода. Слезы капали в тарелку, пересаливая пищу. Мать права? Мать права! Во всем права. А она сама действительно слишком упряма, чтобы признать это. Но ничего в жизни уже не исправить. Да и зачем? В чем сейчас главная беда? В потере Майкла. И неужели он было бы легче, если бы она работала продавцом в супермаркете или воспитателем в детском саду? Да нет, в таком случае они просто не познакомились бы никогда. Ведь Майкл занимается тем же, чем и она, и за этот выбор он никогда не осудит ее. Ее вина перед ним совсем в другом...
Но мать не знает об этом. А говорила ли она о Майкле сейчас? Нет. Она говорила о жизни Никиты вообще и о ее сущности. Почему? Она боится потерять дочь? А ведь дочь потеряна для нее уже давно в любом случае. Или нет? А может быть, у Эдриан, как и у каждой матери, существует уверенность в том, что ее ребенок, пусть и оступившийся, пусть и находящийся на другом конце света, – прежде всего ее ребенок, неразумный и беспомощный без ее опеки? Не может быть! Это была бы не Эдриан.
А если представить себя на ее месте? Вот она, Никита, счастливая склоняется над колыбелью, из которой смотрит на нее ее собственная кроха. Кроха подрастает, учится ходить и разговаривать, собирает в парке букетики осенних листьев, начинает чертить в тетради первые буковки, потом вдруг все обрывается и это родное и близкое существо вдруг отдаляется от нее и преступает грань дозволенного, совершает непростительные поступки и избирает путь, не соответствующий элементарным нормам морали... Как она сама отреагировала бы на такое? Ну, во-первых, ее собственный ребенок ни за что так не поступил бы, потому что если бы он у нее был, она приложила бы все усилия для того, чтобы сделать из него человека, вложила бы в него всю свою любовь, терпение и усердие. В отличие от Эдриан... Но ведь и Эдриан могла навсегда отречься от нее после того как она стала наемным убийцей, а она по-прежнему всего лишь ругает дочь и осыпает упреками. Может быть, это минимальное наказание? А может, проявление полного равнодушия?
Но что это за мысли? Откуда у нее, Никиты, может вдруг взяться ребенок? Она никогда и не задумывалась на эту тему. Представить себя матерью не могла даже в самом кошмарном сне. Ну и что опять произошло? Дети? Да что за идеи?
Да, маленький попискивающий сверток на руках... Крошка открывает глазки, внимательно смотрит на нее бархатно-зелеными умненькими глазками... Она чувствует прикосновение к своему плечу сильной теплой руки и знает, что рядом с ней Майкл, самый близкий человек на свете...
Никита подняла заплаканное лицо и почувствовала, как к горлу подступает непреодолимая тошнота. Роняя стул, она с трудом добежала до уборной, зажимая рот рукой. Минут десять ушло на то, чтобы умыться, привести себя в божеский вид и хоть немного придти в себя. Когда она опять появилась на кухне, мать стояла у раковины и мыла посуду. Никита оглядела ее с ног до головы. Скромное, идеально выглаженное домашнее платье, накрахмаленный белоснежный передник, ни один волос не выбивается из безупречной прически. Какова цена этой безупречности? Какой в ней смысл?
На столе лежал конверт. Никита присела на уже водруженный на ножки стул и взяла конверт дрожащими руками.
– Все болезни – от нервов, – заключила мать, не оборачиваясь.
– Ты права. Я чересчур близко к сердцу приняла твое ворчание, – как можно спокойнее ответила девушка.
– Правильно, не принимай ничего близко к сердцу, – Эдриан пожала плечами, – иначе скоро попадешь в сумасшедший дом. Ты к этому уже очень близка.
Никита возмущенно приподнялась, но мать, все так же не оборачиваясь, погрозила ей половником:
– Хватит уже. Я принесла тебе занятие, вот и занимайся.
– Все равно последнее слово должно быть за тобой, – буркнула дочь. Эдриан только пожала плечами.
Естественно письмо было распечатано. Все стали умными. По почерку никого не опознаешь, меры принимать будет сложно.
"На Вашем месте мне было бы жаль, что у меня есть дочь. По ее вине Вы можете лишиться многого.
Доброжелатель."
– Это ты называешь "анонимными письмами с угрозами"? – Никита устало подняла глаза.
– Я назвала это немного иначе. Что тебе сказал отец, я не знаю.
– Ага, я поняла. Это письмо послужило толчком к нашему сегодняшнему разговору. Этот "доброжелатель" решил с твоей помощью сделать из меня праведницу. Интересно, кто это. Хорошо, это правда похоже на угрозу, но, скорее всего, угрожают мне, а не тебе. Чего от тебя можно хотеть?
– Почему же его прислали мне, а не тебе?
– Чтобы меня позлить. Человек, который это сделал, знает о наших с тобой отношениях. Может быть, таким образом он решил вызвать меня на дуэль.
– И что, ты примешь вызов? – Эдриан посмотрела на дочь с любопытством.
– Если бы я знала, от кого он...
– Тогда подумай хорошо, иначе, как видишь, я могу многого лишиться.
– Ой, мама... Если бы еще знать, чего именно ты боишься лишиться... Ты-то сама знаешь?
Эдриан в который раз пожала плечами и опять повернулась к раковине. Разговор был окончен.
Ночь прошла без сна, и Никита снова и снова перебирала в мыслях возможные варианты. Голова металась по подушке в пахнущей альпийской свежестью белоснежной наволочке. Мать ненавидела цветное постельное белье, и в ее комоде можно было найти пару десятков совершенно одинаковых, выстиранных до хруста комплектов. Да уж, рано или поздно отец все равно должен был уехать из этого дома.
Эта комната никогда не была обустроена по подобию детской. Большая кровать, шкаф, письменный стол, ночной столик, овальное зеркало в строгой оправе, даже часы на столе – олицетворение строгости и безупречности, этой извечной безупречности Эдриан. На книжных полках теперь не громоздятся сказки о Винни-Пухе и Золушке, здесь заняли свои места многочисленные цветочные горшки. Ящик с игрушками, пестревший яркими наклейками, исчез, а на его месте появился вазон с пальмой. Итак, чтобы превратить бывшую детскую в просто комнату, достаточным оказалось всего лишь вынести отсюда книги и игрушки.
В лицо всевидящим оком заглядывала румяная луна. Никита вскочила, чтобы задернуть шторы и остановилась у окна. В саду стрекотали цикады, заливался дивными трелями соловей. В такие ночи влюбленные прохаживаются по паркам, то и дело норовя прижаться друг к другу потеснее, чтобы ощутить близость любимого как можно острее. И она сейчас не отказалась бы оказаться на месте какой-нибудь девчушки-старшеклассницы, только чтобы рядом обязательно был самый любимый человек на свете... Вместо того, чтобы задернуть шторы, девушка открыла настежь окно, впуская в комнату ароматную прохладу летней ночи. Она чувствовала, как сильно колотится в груди сердце, и понимала, что никогда не любила так сильно и, скорее всего, уже не полюбит. За что же такие муки? Ну за что?..
Девушка вернулась в постель и раскинулась поверх одеяла. Ну и кто же может угрожать матери? Да кто угодно! Единственное "но": таинственный доброжелатель обязательно должен быть в курсе ее отношений с матерью, иначе это была бы уже не травма больного мозоля. А вот при таких условиях круг значительно сужается. Врагов у нее должно быть много, она в этом не сомневается, хотя совсем немногих может назвать по именам. Назвался груздем – полезай в кузов – многие люди, по ее вине потерявшие близких, отказники и свои же "коллеги" могут хотеть стереть ее с лица земли. Нужно быть хорошим мастером, чтобы остаться в этом мире с минимальными потерями.
Ну так кто же знает адрес матери, кто знает, куда стоит надавить? Жаждущий мести родственник не станет слать дурацкие записочки, а будет идти напролом – кувалдой по голове. Клиент, с которым не заладились отношения, скорее устроил бы неприятность посерьезнее, чем запугивание матери, которую, по сути, не так-то просто запугать. Полиции тем более это не интересно. А вот... Может быть...
Майкл слышал ее ссору с Эдриан и он вполне может хотеть отомстить за подлость. Почему бы не отправить письмо с угрозой? Очень даже запросто, причем только для того, чтобы она сама поломала голову над этой глупостью. Может ли он реально причинить вред Эдриан? Да он все может, ведь действия этого человека совершенно непредсказуемы, но для этого он должен быть достаточно злым. В принципе, рассердила она его на славу, вот теперь и можно пожинать плоды свое бурной деятельности. И что делать дальше? Сидеть в Санта-Марии и ждать у моря погоды? Нетушки! Нужно вернуться в Сан-Франциско и решить свою проблему на месте, а заодно и... посмотреть на Майкла хотя бы раз. Возможно, этот раз будет последним, но он будет.
Но как найти Майкла, если он теперь почти не бывает у Медлин?! Расспросить у Сеймура? Самая глупая идея из всех возможных. Усесться под подъездом и ждать, когда он соизволит забежать на чашку кофе к любовнице? А если ждать придется неделю? А может, придти к Сеймуру на часок и постараться раздобыть адрес собственными силами? В общем, в любом случае идти туда нужно, другого выхода нет. Хорошо хоть с Сеймуром помирилась, иначе как можно было бы объяснить свой визит? Впрочем, объяснила бы как-то, даже если бы пришлось запихнуть гордость в карман. Игра стоит свеч, а здесь все будет выглядеть вполне удобно. А уж после визита не грех будет и номер мобильного сменить. Надоели все...
Естественно, до утра Никита не сомкнула глаз. Как можно было спать, если на завтра назначила такой ответственный шаг? То и дело она садилась и опять с приглушенным стоном падала на подушку. Цикады постепенно, стали раздражать, а подушка так измялась, как будто ее пожевал бегемот. Так и не уснув ни на минуту, усталая, она поднялась в шесть утра, быстро собралась и отправилась в Сан-Франциско, на сей раз попрощавшись с матерью, но ничего ей не объясняя.
С трудом добравшись до своей квартиры, она стала дожидаться вечера, ведь по утрам в гости мало кто ходит, и Майкл тут же сообразит, как она спешила. Да и Сеймура в такой ранний час дома точно не будет.
Чтобы убить время, Никита приготовила себе большую миску попкорна, вооружилась книгой потолще и отправилась на балкон читать. К вечеру она прочитала семь с половиной страниц и никак не могла вспомнить, о чем шла речь. От съеденного попкорна тошнило, но больше ничего есть она не могла.
Ровно в семь часов девушка стояла у двери квартиры Медлин и старалась придать своему лицу беспечное выражение. Совсем беспечным оно не получалось. Но это как раз было кстати, ведь ей уже не нужно было изображать взбалмошную дурочку, хотя и собственную сущность лучше всего было не демонстрировать. Дабы разубедить Майкла в собственном легкомыслии, джинсы и панаму она оставила дома, а вместо них облачилась в светло-розовый деловой костюм с белоснежной блузкой, стараясь выдавить из себя капли материнской безупречности и искренне надеясь на то, что эти капли могли передаться ей по наследству. Она много лет подавляла в себе природную безбашенность, но совершенно не сожалела о том, что унаследовала отцовский характер, не стала она жалеть об этом и сейчас. Но нельзя ни единым жестом показать Майклу свое душевное беспокойство, и материнская холодность пришлась бы сейчас очень кстати. В конце концов, использует же она ее в общении с клиентами.
Дверь открыла Медлин и слегка приподняла брови, как бы удивляясь. Почитать ее мысли было невыполнимой задачей, но Никита отчего-то знала, что на самом деле эту женщину так просто не удивишь.
– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась девушка. – Я бы очень хотела увидеться с Сеймуром.
– Входите, – Медлин впустила ее в дом. – Он у себя. Я позову ее, а вы располагайтесь в гостиной. Будете пить кофе или сок?
– Спасибо, мне не хочется.
– Как угодно, – по-королевски кивнула Медлин и так же по-королевски удалилась в комнату к Сеймуру.
Никита присела на диван около телефонного столика и принялась искать записную книжку. Может ли случиться такое, чтобы Медлин записала адрес любовника в записной книжке? Почему бы и нет? Может быть, там хотя бы есть номер его телефона?
Сеймур ворвался в гостиную так быстро, что Никита успела только лишь нащупать книжку на второй полочке сверху. С неохотой она отдернула руку и лучезарно засияла.
– Сюрприз! Мне показалось, что ты расстроился во время нашей последней встречи.
– Честно говоря. Я расстроился немного раньше, – признался Сеймур. Тем не менее, вид у него был довольно счастливый. – Но теперь все уже в порядке, раз ты здесь.
– Я проходила мимо и решила зайти...
– Ты правильно сделала! – почти завопил он и неуклюже схватил ее за руку.
– Сей-мур! – на пороге появилась Медлин. Укоризненно глядя на сына, она пожала плечами. – Разве можно так кричать?
Парень смущенно посмотрел на мать и опять устремил все свое внимание на Никиту.
– Извини. Я правда очень обрадовался.
– Понимаю. Ты знаешь...
– Пойдем в мою комнату. Пожалуйста, пойдем, – Сеймур за руку потащил ее с дивана, косясь на Медлин. – Я должен показать тебе кое-что.
С досадой удаляясь от вожделенной книжки, Никита подчинилась и последовала за Сеймуром в его хакерское логово. Она знала эту комнату, как свои пять пальцев. Сеймур приводил ее сюда раньше, когда матери не было дома. Глядя на заваленные книгами полки и загроможденный железками компьютерный стол, она с содроганием вспомнила, с каким усердием играла она здесь свою роль целый месяц, и ведь делала это только для того, чтобы покрасивее убить Майкла. Она и сейчас с готовностью убила бы его, если бы не нуждалась так остро в его жизни.
– Как же здорово, что ты пришла! – Сеймур принялся с остервенением хватать ее за руки, не отводя от нее восторженного взгляда. Никита попыталась освободиться.
– Сеймур, мы же договорились оставаться друзьями. И я к тебе зашла по-дружески, проведать. Прошу тебя: не перегибай палку.
– Ты же обманываешь меня и себя: мы нужны друг другу.
– Прекрати, пожалуйста. Лучше принеси мне чашку кофе. Я передумала.
Бросая на нее обиженные взгляды, Сеймур вышел из комнаты. Воспитание не позволяло ему отказаться или повременить с исполнением просьбы. А на то, чтобы сварить кофе, необходимо было потратить какое-то время. Никита подсела к вечно включенному компьютеру и принялась искать. За 15 секунд она обнаружила электронный номеронабиратель и открыла список телефонных номеров. Сеймур скрупулезно собирает любую информацию, поэтому у него просто обязан быть номер телефона Майкла, и если повезет – то не мобильного. Да, конечно, не мобильного! Он же терпеть не может, когда его беспокоят, поэтому вручение любовнице номера мобильного телефона счел бы преступлением.
Так и есть! Аккуратно внесен в нужную графу номер городского телефона некого Майкла Сэмьюэла. Отлично. В считанные секунды она записала номер на клочке бумаги и спрятала лоскуток в карман. Полдела было сделано.
Когда Сеймур вернулся с двумя чашками ароматного кофе и полной тарелкой печенья, девушка же ждала его на диване и делала вид, будто с огромным интересом изучает толстенный талмуд хакерских инструкций.
– Знаешь, я же на минутку всего забежала, проведать, – сообщила Никита, отхлебывая густую ароматную жидкость. – А вообще у меня еще дел сегодня по горло.
– Как это? – опешил Сеймур. – Ты же только вошла.
– Правильно. Увиделись – и ладушки. А мне нужно бежать.
– Я сделал что-нибудь не так?
– Нет, все в порядке, не переживай. Может быть, я заскочу еще раз. На днях. Но сейчас мне действительно нужно идти.
– Тогда я совсем не понял, зачем ты приходила...
– Извини, но я объяснила – просто проведать. Да и мама твоя не довольна.
– С чего ты взяла?! Она хоть слово тебе сказала?
– Достаточно взгляда. Но не бери в голову, ты тут ни при чем.
Она вскочила с дивана, не в силах больше терпеть эту муку. Она должна была как можно скорее увидеть Майкла, а для этого нужно было еще узнать его адрес. Лишь бы только он был дома!
Насилу распрощавшись с растерянным Сеймуром и сухо кивнув своей ни о чем не ведающей сопернице, она выскочила из квартиры и помчалась вниз по ступенькам, не тратя драгоценных секунд на вызов лифта. Рука уже выхватывала из сумочки телефон, чтобы набрать номер справочного. Вот если бы разобраться с собой и понять, верит ли она на самом деле в то, что Майкл всерьез решил стать ее врагом. А может, мнимые подозрения – всего лишь повод? Да зачем размышлять об этом? Ну, повод – так повод. Подумаешь! Майкл ведь не узнает, как долго она этот самый повод искала.
– Добрый вечер. Мне нужно узнать адрес по номеру телефона. Да. Вы понимаете, попала в Сан-Франциско неожиданно, переночевать негде, а здесь родственник живет. Знаю только телефон... Да... Майкл Сэмьюэл. Диктую номер...
Пока Никита дошла до машины, у нее уже был адрес Майкла. До его дома было довольно далеко, но разве это проблема, если ты на колесах, а новая машина так быстро едет? Перекресток, еще перекресток, несколько простоев на светофорах... Эти светофоры всегда так медленно работают или сегодня у них большие личные проблемы?..
Страница 1 2 3 4 5 6 7
ПОДЕЛИТЬСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ МОЖНО: http://www.teleserial.com/index.php?showtopic=3259
