Страница 1 2 3 4 5 6
Когда Никита добралась до своей станицы, припустил дождь, вяло собиравшийся с утра. Она привязала конька к столбику у своей избушки и забралась внутрь, прыгая на одной ноге. Урсула пряла. Она взволнованно посмотрела на свою баловницу и при виде перевязанной окровавленным платком ноги испуганно вскочила. – Что случилось, моя девочка? – она принялась суетиться вокруг, усаживая Никиту на кровать. – Какой ужас! Она отбросила платок в угол и схватила миску с водой, чтобы промыть рану. – Вальтер! – крикнула она в окно. – Иди сюда немедленно! Глаза Никиты горели, как в бреду. Она пыталась говорить что-то, с трудом шевеля пересохшими то ли от боли, то ли от волнения губами. Урсула легонько тряхнула ее за плечи, пытаясь вывести из ступора. – Да что с тобой? – Я попала в капкан, – наконец членораздельно произнесла Никита. – Угораздило же тебя, – испуганно покачала головой Урсула, опять склоняясь над раной. В избушку вбежал Вальтер. – Что случилось, сладкая? – он расстроено оценил ситуацию. – За тобой гнались? – Нет, никто не гнался. Я попала в капкан, – повторила Никита. – Нагрей воды в котле, – скомандовала Урсула. – Я заварю травы и вылечу ей ногу. Как ты освободилась-то? – Мне помогли, – пробормотала Никита. – Нога должна зажить за неделю. Через неделю я поеду возвращать лошадь. – Да у тебя жар! – Урсула провела ладонью по лбу девушки. – Хорошо бы не было заражения крови. А ты говоришь, неделю. – Неделю, неделю, – шептала она непослушными губами.– Вот увидишь, я поправлюсь. Урсула, ты веришь цыганкам? Помнишь цыганку в F...? Помнишь, что она мне сказала? Я встречу его в лесу. Урсула... – О чем ты там говоришь? – Урсула на миг отвела взгляд от раны, чтобы смерить взглядом Никиту. – О какой еще цыганке? – Он спас меня и нес на руках до выгона, а потом дал лошадь и разрешил вернуть ее через неделю. – Разрешил вернуть? И ты пойдешь возвращать ему лошадь? – Урсула подозрительно поводила рукой перед глазами Никиты. – Ты в уме ли? Оставь ее Вальтеру и забудь. За неделю тебе не приди в себя. – Ты не понимаешь! – воскликнула Никита и с силой схватила Урсулу за плечи. – Я должна привести ему лошадь! Иначе я больше никогда его не увижу! – Тихо, не кричи, – Урсула вырвалась из ее железных "объятий". – Кто такой этот "он"? Твой спаситель? Причем здесь цыганка? – Она мне его нагадала. Помнишь? Ну на ярмарке! – Веришь ты всем цыганкам подряд. Кто он такой? Пастух? Охотник? Принц на белом коне? Не шевели ногой, я же не могу ее промыть как следует, пока ты крутишься. – Принц... Но не на коне. Если б ты видела его глаза... Как он смотрел на меня! Урсула, сшей мне платье! Я прошу тебя! – она опять схватила Урсулу за плечи. – И еще туфельки, мне нужны туфельки! – Да перестань ты кричать, – Урсула резко сдернула с себя ее руки. – С ума сошла. Сглазили тебя, что ли? У тебя полно платьев, наденешь и пойдешь, если хочешь. И туфли есть. Мало тебе туфель? – Сшей новое. Я хочу новое платье, сшитое, а не из сундуков с награбленным. И потом, я сама хочу что-то сшить. – Сшить?! – Урсула обреченно опустилась на ковер. – Ты решила научиться шить?! – Да. Я хочу сшить ему сумку в благодарность за мое спасение. Такую, какие ты шьешь мне. И вышью ее сама. Только покажи мне, как... – Все... Лечить тебя я буду долго... – Урсула! – Никита попыталась вскочить, но была водворена на место властной рукой няни. – Платок! Дай мне платок. Его нужно отстирать от крови и высушить. – Ты собираешься и платок ему возвращать? – Урсула подняла с пола некогда белый платок и протянула Никите. – Нет, конечно. Его я оставлю себе. На таких платках обычно вышивают монограммы. Я попытаюсь вышить такую же на сумке. Она принялась крутить в руках бурый от крови лоскуток в поисках заветных букв и наконец нашла их. – Вот, смотри, "МС". Что это могло бы значить? Его зовут Майкл... Значит, его фамилия начинается на "С"... – Его зовут Майкл? Дай-ка я посмотрю, – Урсула поднесла монограмму к глазам, потом с болью перевела взгляд на девушку. – Посмотри внимательно, сердечко мое. Точно такие же буквы сплетаются на каретах, которые останавливают ребята, на этих сундуках, на одежде. "МС" – это Майкл Самюэль, человек, которого ты уже три года собираешься убить. Думаешь, именно его имела в виду слепая цыганка? – Майкл... Нет... – такого ужаса в голубых глазах Никиты Урсула не видела никогда. – Это не он... Не может быть. И я... Я должна убить его? Его? Вонзить ему нож в сердце?.. Увидеть смерть в его... глазах? Кипящие слезы обожгли ее щеки, она почувствовала, как в ее груди образовалась пустота, со свистом втягивающая все ее недавнее и далекое счастье. Рыдания прервали ее дыхание. – Но ты можешь не делать этого, – напомнила Урсула, пытаясь спасти ситуацию. – Это не он убил твоего отца. Тот человек давно умер. Ты можешь забыть об этом и простить Майкла. Ведь он спас тебе жизнь. – Нет! – воскликнула девушка. – Жизнь отца дороже моей жизни. Я отомщу за него. Вальтер! Старик опять вбежал в избушку и остановился на пороге. – Я сломала нож. Мне нужен новый – очень крепкий и очччень острый, – глаза ее сверкнули. – Через неделю он понадобится мне. Я убью Майкла Самюэля...
Неделю Никита пролежала в постели и металась от жара. Нога быстро начала заживать, но тело пылало огнем. Иногда она забывалась тяжелым горячечным сном, и во сне шептала одно лишь имя. Когда она приходила в себя, она продолжала произносить это имя, но с другими интонациями. То она грозилась вонзить нож в его сердце, то ласково звала и просила взять ее на руки. Урсула просиживала в изголовье ее кровати дни напролет. Иногда Вальтер сменял ее, чтобы она могла хоть немного отдохнуть. Разбойники знали, что их атаманша больна, их не впускали к ней, поэтому они не догадывались о причине болезни. Им было сказано лишь, что Никита попала ногой в капкан, и теперь началось заражение крови. Через неделю после описанных событий среди ночи Вальтер вошел в избушку, где Урсула с трудом заставляла себя не смежать веки. Никита уснула. Ее лоб покрылся испариной, пересохшие губы на некоторое время перестали шептать одно и то же. – Я дала ей травку, она уснула, – сказала Урсула, не оборачиваясь. Она знала, кто вошел. – Разве можно отпустить ее сегодня к нему? В горячке она может поступить неразумно. – Боишься, что она его и правда убьет, а ее поймают? – Вальтер сел на ковер, скрестив ноги. – И надо же было такому случиться. Она бы еще лет десять собиралась отомстить ему, а потом, того и глядишь, забыла бы напрочь. – Ты так ничего и не понял, Вальтер? – Урсула подняла на него красные от усталости глаза. – Никита влюбилась. Она не сможет убить Майкла. А если в этой своей горячке и убьет, то тут же упадет рядом, воспользовавшись еще не остывшим от его крови ножом. Ты же знаешь ее горячий нрав. Она погибнет, Вальтер. Она погибнет... Я сама, глупая, рассказывала ей сказки о принцах и принцессах, о бессмертной любви. Такие сказки рассказывают всем девочкам на свете, но Никита... Она не знает нормальной жизни, у нее во всем сплошные крайности. Майкл Самюэль собирается жениться. Ей прекрасно известно об этом. Через пару недель у него свадьба. Даже если она не убьет его, она погибнет от неразделенной любви. Ее нога зажила. Почему же, как ты думаешь, она не поправляется? – Ты не хочешь отпускать ее к нему сегодня? – А ты сможешь удержать ее? Мы потеряем ее, Вальтер. В любом случае потеряем. Даже если она понравилась Майклу... Он ведь пока не знает, кто она такая. – Майкл... – прошептала Никита и села в кровати. – Уже утро? – Нет еще, сладкая, – Вальтер попытался уложить ее обратно. – Поспи. Тем более, вы договорились встретиться попозже, где-то под вечер. – Я буду ждать его с утра. – Неприлично молодой девушке ждать кавалера. Она должна чуть-чуть опоздать, – заговорщически прошептала Урсула. – Если он придет пораньше, это будет означать, что он думал о тебе и тоже ждал встречи. – Я не жду встречи, – взвилась Никита. – Я хочу убить его. – Но ты... сделаешь это не сразу? – осторожно спросил Вальтер. – Сразу. Я не смогу больше терпеть. Смотреть в его глаза и знать, что скоро они закроются навсегда... Это ужасно, – по ее щекам потекли слезы. – Ты можешь вообще не делать этого. Ну... Подожги что-нибудь... Пшеничное поле, например. Они станут возить хлеб издалека, мы не будем их пропускать. Вот и отомстишь. – Разве так мстят за смерть отца? – Никита упрямо покачала головой. – Только кровь за кровь. До утра она больше не уснула, но бредить перестала. Лежала на спине без сна и молча смотрела в потолок, вынашивая свой план. Чуть свет она встала, оделась и, немного прихрамывая, отправилась учить Сеймура стрелять из лука. После полудня она вернулась. Она была уже почти такой же, как до болезни, только в глазах не светились искорки, а на щеках не было обычного румянца. – Где мое платье? – обратилась она к Урсуле, возившейся у котла с похлебкой. – Оно готово. Ты не будешь обедать? – Нет, я не голодна. Поеду туда сейчас, лучше отсижусь в кустах. Сил моих больше нет. Я не могу больше находиться здесь. – Будешь сидеть в кустах с двумя лошадьми? Ты в своем уме? – вмешался Вальтер. – Ты наточил нож? Я не собираюсь делать это тупым ножом. – Я все сделал, сладкая. Никита вбежала в свой домик. На ее кровати лежало платье. Оно было белым с голубыми цветами. Урсула сшила его из дорогого шелка, постаравшись, чтобы ткань эта не была украдена из обоза Самюэлей. Рядом на полу она нашла легкие белые туфельки, каких никогда раньше не носила. Теперь же она с радостью сунула в них ноги и проскользнула в прохладный шелк платья, тщетно пытаясь самостоятельно зашнуровать все завязки. Урсула с улыбкой облегчения помогла ей справиться с хитрой конструкцией. – А волосы? Что делать с волосами? – Никита остановилась перед зеркалом. – Ты завьешь их? – Если ты хочешь. Но давай лучше сделаем вот так, – Урсула завязала вокруг ее шеи голубую тесьму легкой соломенной шляпки, но на голову не надела, а оставила болтаться за спиной. – Вот, теперь ты настоящая юная леди, и даже без локонов. – А куда девать лук? – Зачем тебе лук, неразумное дитя? Хочешь нож – мы положим его в сумочку, никто ни о чем не догадается. А что ты будешь делать с луком? – Хорошо. Тогда я беру лошадей и еду. – Делай что хочешь, только не жалей потом о содеянном. – Не пожалею, – Никита вышла из избушки, а Урсула незаметно перекрестила ее спину. Девушка вскочила на Лукаса, держа за поводья серого конька. Вальтер похлопал Лукаса по крупу, словно благословляя свою любимицу, и она пришпорила коня. Она торопилась на свое первое свидание, такое желанное... Свидание, которое должно было стать последним. Слезы текли по ее щекам, но встречный ветер тут же высушивал их. Никита подставляла ветру щеки и все сильнее пришпоривала Лукаса. Серый конек едва поспевал. Если бы она была чуть менее умелой наездницей, конь мог бы случайно сбросить ее, но она крепко сидела в седле, а Лукас прекрасно знал нрав хозяйки и бережно нес ее. Не доезжая полумили до места встречи Никита остановила лошадей, спешилась, отдышалась, прижавшись спиной к высокому дубу, и отправилась дальше пешком. У нее было еще немного времени. Действительно, приходить слишком рано не стоило. И не потому, что так не принято, а потому, что она может просто не выдержать долгого пребывания на том месте, где ей предстоит стать убийцей человека, впервые в жизни вызвавшего в ее сердце такую бурю чувств. Она шла почти вслепую, натыкалась на деревья и пыталась оттолкнуть их со своего пути. Так бывает, когда выпьешь слишком много вина. Перед глазами стоял туман и ничего не радовало: ни душистая сочная трава под ногами, ни лесные колокольчики, ни синее небо, ни бабочки, ни стрекозы. Она просто не видела ничего этого. Одной рукой она держала за поводья лошадей, а второй сжимала рукоятку ножа через легкую ткань сумочки. Он уже сидел на том самом месте, где она пролежала несколько часов, изнемогая от боли и бессилия. Никита подошла сзади и остановилась за кустом, вглядываясь в его спину. Он сидел на пне, одной ногой опираясь о корягу. На нем была все та же черная кожаная куртка. Никита все еще отчетливо помнила ее запах. И запах его тела... Она тряхнула головой, отгоняя от себя нахлынувшие воспоминания. Серый конек фыркнул от удивления, Майкл вздрогнул и обернулся. Она опять увидела его глаза – зеленые, немного грустные, с глубоким, проникающим в душу взглядом. Сердце обрушилось куда-то вниз, обливаясь кровью, в висках запульсировало, по спине пробежали мурашки. – Я сомневался в том, что ты приедешь, – Майкл встал ей навстречу. Он смотрел на нее изучающе, слегка взволнованно. – Передумаю вернуть тебе лошадь? Нет, это было бы слишком. За доброту платят иначе, – Никита вышла к нему, выводя за собой лошадей. – Я вижу, твой конь намного лучше этого, – в глазах Майкла блеснул мягкий огонек, когда он подошел к Лукасу и потрепал его по белой гриве. – Просто красавец. Как его зовут? – Лукас, – Никита немного ревниво посмотрела на него исподлобья и сжала рукоятку ножа сильнее. Майкл вынул из кармана куртки завернутую в платок краюшку хлеба и протянул коню. Тот губами мягко принял угощение. Майкл обернулся к Никите. – Ты преобразилась, лесная фея, – теперь он улыбнулся и, отыскав ее руку, стискивавшую нож, поднес к губам, и она почувствовала, как тепло от этого легкого прикосновения его губ распространилось по всему ее телу обволакивающей волной, которая, тем не менее, подкосила ее ноги. Она покачнулась. – Что с тобой, Никита? – он взволнованно придержал ее. – Как, кстати, твоя нога? Когда я увидел тебя, забыл обо всем на свете, даже о том, о чем переживал целую неделю. – Ты... переживал? – она удивленно посмотрела на него из-под длинных ресниц. Он ничего не ответил, только уголки его губ слегка вздрогнули в улыбке. – Давай избавимся от нашего четвероногого друга и отведем его на пастбище, – предложил он вместо ответа. Она кивнула. Лошадей повел Майкл. Никита покорно шла рядом, и ей не хотелось ни о чем говорить. Для нее было больше чем достаточно просто идти рядом с Майклом и молчать. Разговор переполнил бы чашу, и она просто упала бы на землю в судорогах. Она старалась поменьше хромать, это неплохо получалось. Майкл лишь изредка поглядывал на ее больную ногу, словно желая удостовериться в том, что ей действительно не трудно идти. У выгона они остановились, чтобы оставить конька пастуху. Любуясь лошадьми, Никита непроизвольно присела на низкую оградку. Майкл уперся ладонью об один из деревянных столбиков. – В принципе, – сказал он, задумчиво глядя на выгон, – ты можешь выбрать себе любую лошадь в подарок. Как я вижу, ты прочно сидишь в седле. Думаю, усидишь на спине даже самого резвого коня. Эти лошади мои. Ты догадалась? – Да. Разве кто-то позволил бы тебе дать мне чужую? – Никита улыбнулась и удивилась тому, что все еще на это способна. – И потом... – она помолчала. – И потом, на самом деле я знаю, кто ты такой. Не нужно скрывать это от меня. – Хорошо, – он кивнул. – Только я ничего не скрывал. Мы не разговаривали на эту тему. Но в таком случае мне хочется знать, кто ты. – Никто, – она тряхнула волосами. – Я просто Никита. – Просто девушка из F...? Даже не знаю, верить ли тебе. В прошлый раз ты скорее напоминала мальчишку, а теперь вдруг ты становишься леди, которая, тем не менее, не умеет кокетничать и по-мужски сидит в седле. – По-мужски? – Никита смешалась. Она совсем забыла о том, что должна была взять другое седло. Теперь уже поздно что-либо менять. – Да. И мне очень интересно было бы узнать причину такого преображения, потому что мне кажется, что на самом деле ты такая, какой я увидел тебя в лесу. – То есть, не леди? – от смущения и обиды Никита еле выдавила из себя этот вопрос. – Я не это хотел сказать. И почему для тебя это так важно? – Потому, что ты привык общаться не с такими, как я. – Вот именно – привык. Но не могу сказать, что оцениваю людей именно с точки зрения благородного происхождения, – он приподнял ее подбородок, чтобы лучше вглядеться в ее лицо. – Хочешь, скажу, что я вижу? Энергию, силу, ум, жизнелюбие, честность, азарт. Это не женские качества, ты хочешь сказать? Но ты прячешь их. Я только могу сказать, что ты добра и преданна. – Тебе нравится читать людей, как книги? – ей было немного не по себе от упоминания о ее честности и доброте. Он и представить себе не мог, как ошибался. Она – самое бездушное существо в этом мире. Она готова убить его, не моргнув и глазом, причем за преступление, которое совершил не он. Внезапно она очень ясно осознала это и ее передернуло. – Нет, я бы так не сказал, – Майкл покачал головой. – Но разве у меня есть выбор? Ты ни о чем мне не рассказываешь. – Что ты хочешь знать? Да и зачем тебе это? Ты всегда ждешь откровенности от людей, которых видишь в последний раз в жизни? – Тебе хочется, чтобы этот раз был последним? – А разве это не так? Ты спас мне жизнь, дал коня, теперь я этого коня вернула. И все. О каком продолжении может идти речь? – Хорошо... Пусть так. Но у меня есть одна идея. Давай пойдем прогуляться. Я покажу тебе пруд перед замком, мы покормим лебедей. Когда я шел сюда, видел в деревне кошку с котятами. Я могу попросить для тебя одного. И потом... В садах полно вишен. Ты любишь вишни? – Да, – она вдруг вспомнила детство, день, когда отец принес ей вишни в своей шляпе. Она смеялась и хватала их пригоршнями. Пригоршня отца была куда большей. Они ели вишни, пачкаясь липким кислым соком, и стреляли косточками в стволы сосен. – Тогда пойдем, – он протянул ей руку, и Никита почти забыла о своих намерениях, заталкивая их в глубину подсознания. Никогда не поздно осуществить свой план, лишь бы не было слишком рано. Она вложила пальцы в его руку, и он легонько сжал их, словно благодаря ее за согласие. Люди, жившие в деревне, с любопытством выглядывали из своих дворов. Им интересно было увидеть женщину, с которой прогуливается хозяин замка. Женщина явно была не его невестой, которую они привыкли видеть рядом с ним, поэтому интересовала даже нелюбопытных. Но Майкл не обращал на это никакого внимания, хоть Никита и готова была смутиться. Они подошли к одному из домов, перед которым кошка облизывала пушистых котят. Никита присела перед ними и принялась гладить мягких малышей. Майкл приоткрыл калитку, и из-за нее вышла улыбающаяся хозяйка. – Я хотел бы купить у вас котенка. Это возможно? – Да, конечно! – женщина внимательно рассматривала Никиту, но та постаралась сосредоточиться на котятах. – И вишни... Можно леди полакомиться вашими вишнями? – О да! Майкл дал ей несколько монет, и хозяйка радостно зарделась. Скорее всего, она не рассчитывала продавать котят вообще, а уж тем более за такую высокую цену. Да и вишни стоили подешевле. А сколько их сможет съесть эта девушка? – Выбери себе котенка, Никита, – Майкл присел рядом с ней и тоже протянул руку к пушистым комочкам. – Какой тебе больше нравится? – Даже не знаю. Один лучше другого, – она подняла на него глаза и улыбнулась. – Может быть, вот этого, беленького? – По-моему, хороший выбор, – он взял котенка на руки, тот поместился на одной его ладони и, почувствовав тепло, прилег, свесив белые лапки. Майкл почесал его пальцем за ушком, и Никита почувствовала необычайный прилив нежности. Ей захотелось протянуть руку и тоже погладить котенка, сидящего на руках у Майкла, словно это имело бы какой-то тайный смысл, но не решилась сделать это, а только дотронулась одной рукой до сумочки с ножом, как будто напоминая себе о настоящей причине своей встречи с Майклом. – Вы добрый человек, – отметила хозяйка. – Ни одно животное никогда не станет так спокойно сидеть на руках у злого. Они чувствуют все намного лучше людей. А вы лакомьтесь вишнями, мисс. В этом году они сладкие и сочные. У Никиты пропало настроение есть вишни. Чтобы не показаться неблагодарной или не озадачивать Майкла еще больше, она немного поклевала спелых ягод. Майкл смотрел на нее и гладил котенка. – Ну чего ты хочешь от меня? – спросила она наконец, когда хозяйка отошла от них. – Тебе нравится смотреть, как я ем вишни? Не хочешь тоже немного поесть их? Когда на меня так смотрят, я не то что есть, стоять нормально не могу. – Извини, – он посадил котенка на траву и наклонил к себе одну из веток. – Иди сюда, здесь ягоды крупнее. Никита подошла к нему и принялась срывать вишни, глядя ему в глаза. Почему-то она не могла отвести от них взгляд. Наверное потому, что его взгляд лишал ее такой возможности. Случайно их пальцы соприкоснулись, и Никита отдернула руку, как от горячей печки. Майкл продолжал смотреть на нее, и она почувствовала себя пленницей его глаз. – Я должна идти, – внезапно сказала она и попятилась. – Правда, мне пора. – Но мы собирались посмотреть на пруд и лебедей... – Нет, слишком много впечатлений для одного дня. Спасибо тебе за котенка и вишни. И еще раз спасибо за то, что помог мне тогда. – Давай ты больше не будешь благодарить меня. Хорошо? – Если будет за что, буду благодарить, – Никита наклонилась, взяла котенка и подошла к ожидавшему Лукасу. – Прощай. – Нет, постой, – Майкл поймал ее за руку, и опять ее тело напряглось и стало горячим. – Я проведу тебя. – Зачем? Я помню дорогу. – Как ты можешь одна ездить через лес? Ты не боишься разбойников? На прошлой неделе они напали на мою сестру и племянника, когда они возвращались из V.... Я благодарю бога за то, что у них всего лишь отобрали вещи и драгоценности, а самих отпустили невредимыми. – Разбойники грабят кареты и обозы. Что можно отобрать у меня? Коня? Котенка? У меня ничего нет, не сложно догадаться, – Никите было не по себе. Слушать эти рассказы из уст человека, который стал ей так дорог, но которому она не могла открыть свои секреты, было невыносимо. Она не могла убить Майкла, просто поняла, что у нее не поднимется рука. Но можно было сделать последнюю попытку. – Неужели ты не понимаешь, что одинокая юная женщина в лесу не может не заинтересовать разбойников? Тебя могут обидеть. Хотя... Сестра сказала, что их карету грабила какая-то девочка. Не могу понять, как такое может быть. – Я не боюсь. Я не впервые еду через лес. – Как я понимаю, ты вообще ничего не боишься. Хорошо. Позволь мне довести тебя до того места, на котором мы встретились. – Ладно, – она вздохнула и подумала, что там она и сделает последнюю попытку воспользоваться ножом. Только вот чем все это закончится? Теперь она знала, что если убьет Майкла, сама жить уже не сможет... Они поблагодарили хозяйку и отправились в обратный путь. Она взяла из его рук задремавшего котенка, а он опять повел Лукаса. – О чем ты все время думаешь? Ты не можешь расслабиться? – поинтересовался Майкл, когда они уже проходили мимо выгона. – Может быть, у тебя болит нога? Знаешь, я не могу избавиться от ощущения, будто я принуждаю тебя делать то одно, то другое, а ты по какой-то причине не можешь отказаться и исполняешь все через силу из-за необходимости. Если это так, скажи мне, пожалуйста. Мне совсем не хочется вынуждать тебя, просто я надеялся сделать для тебя что-то приятное. – Почему? – она повернула голову и посмотрела на него. – Потому что мне это нравится. – Почему? – повторила она. – Теперь ты желаешь порыться в моих мыслях? Я не знаю, почему. Мне хочется радовать тебя. – Зачем? Ты не знаешь меня. – Не знаю, потому что ты этого не хочешь. Никита остановилась и внимательно посмотрела на Майкла. Какое-то время они молча изучали друг друга, а потом продолжили свой путь. – Ладно. Мои родители умерли. Мать – много лет назад, а отец не очень давно. Я живу с женщиной, которая была моей няней когда-то. Отец научил меня ездить на лошади, стрелять из лука и не теряться в лесу. Я так живу, Майкл. Это моя жизнь. Я не знаю, что еще рассказать тебе, – конечно, она лукавила, рассказав ему полуправду. Но она чувствовала облегчение от того, что не лгала, а просто рассказывала не все. Ей по-детски это нравилось. – Мои родители тоже умерли в той же последовательности, что и твои. Мать заменяла мне сестра. У нее сложный характер и сложная судьба. Несколько лет назад она потеряла мужа и вернулась с маленьким сыном в наш замок. Мы живем втроем. – Но скоро вас будет четверо, – вырвалось у Никиты. – О чем ты говоришь? – по глазам Майкла она видела, что он все прекрасно понял и без уточнений. – О твоей невесте, – Никита рассматривала тропинку под своими ногами. – Да, – по всей видимости, лгать Майкл не собирался. – Я собираюсь жениться. – Я слышала, что твоя невеста очень красивая. – Красивая, – согласился он. – Лиза – дочка нашего соседа. Единственная дочка. – И женившись на ней, ты сможешь объединить ваши владения? – догадалась Никита. – Вполне возможно. Честно говоря, родители сосватали нас, когда она родилась. Так уж получилось. И давай не будем об этом. – Хорошо, раз ты так считаешь... – Никита почувствовала, как вскипает ее кровь от нарастающей ярости. Только Майкл – не Биркофф, его не свалишь с ног и не вытрясешь дух, схватив за плечи. Можно и не пытаться. Но в этот момент она почувствовала, что сейчас готова убить его, пусть даже после этого придется сделать то же самое и с собой. Они вошли в лес, и Майкл присел на тот пень, на котором Никита застала его днем. Он вопросительно поднял на нее глаза. Она усадила котенка в траву, сама села рядом и уткнула лицо в колени, изображая усталость. На самом деле она просто не могла смотреть ему в глаза, стискивая рукоятку ножа. – Я смогу увидеть тебя еще раз? – спросил Майкл наконец. – Зачем? – Только если ты не будешь против. Если ты опять будешь молчать и делать вид, будто тебе приходится делать что-то через силу, не нужно ничего обещать. – Я хочу знать, зачем... – ее голос звучал глухо, так как она все еще обнимала колени. – Если бы я знал. Просто я чувствую, что очень долго не смогу забыть тебя... Если вообще забуду. – Ну вот, попытайся забыть. – Не нужно, Никита, – Майкл тоже пересел с пня на траву, чтобы оказаться рядом, и взял руку Никиты в свои. – Мне не хотелось бы забыть тебя. Странно... Раньше я не замечал за собой такого, мне никогда не нравилось мучить себя, когда есть возможность этого избежать. Но мне не хочется мучить тебя, поэтому я и спрашиваю, согласна ли ты. Понимаешь... Он замолчал, растерянно глядя на Никиту, выхватившую неизвестно откуда охотничий нож. В мгновение ока она прыгнула на него, как дикое животное, свалила на траву и, прижав его к земле своим телом, приставила нож к его горлу. Она видела перед собой только его глаза. В них не было испуга, а было только удивление, растерянность. Он молчал и ожидал ее дальнейших действий. Никита чувствовала, как напряглось его тело, как забилось его сердце. Его рука во время падения коснулась ее бедра, да так на нем и осталась. Теперь ей нужно было сделать только одно движение и осуществить свою месть. Она почувствовала, как он вздрогнет в предсмертной судороге, услышала его последний вздох, увидела блеск разочарования в закрывающихся навечно зеленых глазах. Слезы ужаса обожгли ее щеки и закапали на его лицо. Рука, сжимавшая нож, обмякла и опустилась, лишь слегка оцарапав острием лезвия кожу на его шее. Нож выпал из ее разжавшихся пальцев. Из крохотной ранки выступили капельки крови. Никита, все еще оставаясь на нем и истекая слезами, достала из сумочки брошенный туда Урсулой чистый носовой платок и приложила к его пораненной коже. Все еще не говоря ни слова, Майкл прижался губами к ее губам. Его рука с ее бедра скользнула к талии и остановилась в легком объятии. Никита почувствовала, что не может дышать, так как сердце ее, заколотившееся так сильно, что его удары, казалось, слышны были на другом конце леса, неожиданно оказалось не на своем обычном месте, а где-то, где оно преграждало путь воздуху. Ей и в голову не могло придти, что прикосновение чьих-то мягких горячих губ может быть наивысшим наслаждением в ее жизни. Непроизвольно она спутала свои пальцы с его волосами в легкой ласке и закрыла глаза.Майкл перевернулся на бок, перекладывая Никиту со своей груди на траву, и внимательно посмотрел ей в глаза. Она уже не плакала, но ее щеки были мокрыми от слез. – И что это было? – наконец спросил он. – Если ты хотела испугать меня, у тебя неплохо это получилось. – А мне показалось, что не получилось. Тебя невозможно испугать, – ее голос звучал хрипло и дрожал. – Это только кажется. На самом деле мне было страшно. Зачем ты это сделала? Неужели из-за того, что я рассказал тебе о Лизе? Если бы я знал, что на тебя так это подействует, ни за что не начинал бы этого разговора. – Не ты его начал, – Никита все еще не могла отдышаться. – И ты слишком высокого о себе мнения, если думаешь, будто я ревную и могу из-за этого убить тебя. – Извини, я не придумал иной причины. – Ты мог бы убить человека, Майкл? – помолчав, спросила она. – Мог бы хладнокровно убить человека? Мне нужно знать только это. – Я не знаю, – он отвел глаза и покачал головой. – Мне никогда не приходилось этого делать. Думаю, что не смог бы. Разве что... Я защищал бы кого-то, кто дорог мне. Наверное, в этом случае я мог бы убить человека. – А если бы угрожали не чьей-то жизни, а только твоему кошельку, ты мог бы убить обидчика? Только честно, – она повернула его лицо к себе и сощурилась, чтобы получше видеть изменения в его взгляде. – Ох, и зачем тебе это нужно? Мой кошелек не представляет собой ценности, ради которой стоит проливать чью-либо кровь. Согласись. Нет, я мог бы убить кого-то только в самом крайнем случае. Думаю, что мог бы. Но почему ты спрашиваешь? – А твой отец? Что ты скажешь о нем? – Мой отец? Причем здесь мой отец? Никита, ты плохо себя чувствуешь? – Я слышала, что он убил человека. – Я... не знаю об этом, – Майкл покачал головой. – Он никогда не рассказывал мне. Я не верю, что такое могло случиться. Я бы знал. – А если нет? А если он и правда убил кого-то хладнокровно? Что тогда? – Никита, мой отец умер. Что я могу сказать тебе? Но если бы оказалось, что ты права, я не стал бы оправдывать его действия. Вот и все, что я могу ответить. А в чем дело? Ты проводишь параллели между мной и моим отцом? Зачем? Разве ты знала его? – Нет, – она печально покачала головой. – Извини. Я должна идти. Она поднялась на ноги и отряхнулась. Ее платье за день измялось и испачкалось от езды верхом, от прогулки по пыльной дороге, от вишневого сока, от лежания на траве. Шляпка валялась где-то возле Лукаса, привязанного к стволу дерева. Рядом кувыркался котенок. Она подняла пушистый белый клубочек на руки, клубочек внимательно посмотрел на нее молочно-голубыми глазками. Никита поцеловала его во влажный носик и прижала к щеке. Майкл подошел к ней сзади и положил ладони на ее плечи. Она обернулась и посмотрела на него, словно пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь. Он провел тыльной стороной ладони по ее лицу, она на миг прикрыла глаза. Вот и все, никакой мести, никакой ненависти, просто горечь в душе и ощущение, будто когда он навсегда скроется от нее за деревьями, в ее жизни не останется ничего, будет только пустота и воспоминания об этих нескольких часах. Как будто больше в ее судьбе ничего никогда не было, кроме этого дня, – ни плохого, ни хорошего. – Как ты назовешь котенка? – Не могу же я назвать его Майклом, – Никита не улыбалась, это было выше ее сил. – Назови Сэмом. Кусочек моей фамилии. – Ты так хочешь, чтобы я назвала его в честь тебя? Я думала звать его просто Кири-Кири, – она горько посопела носом. – Я больше не увижу тебя? – в его голосе не было никакой интонации. Просто вопрос. – Нет. В этом нет никакого смысла. – Жаль, что для тебя нет, – он отвернулся и посмотрел куда-то вдаль. – Не мучай меня, пожалуйста, – взмолилась она. – Давай закончим с этим сейчас. Я уеду и не вернусь, а ты не будешь меня искать, тем более что в ближайшие дни тебе будет чем заняться, а потом – и подавно. – Хорошо, – он приложил ее пальцы к своим губам. – Если ты этого хочешь. Никита... – внезапно его голос стал беспомощным. – Ну зачем ты попала в этот капкан? Майкл выпустил ее и отошел в сторону. Она покачала головой и, бережно прижимая к себе котенка, ловко вскочила на спину Лукаса. – Прощай, Майкл, – Никита взглянула на него в последний раз, резко отвернулась и хлопнула коня по крупу, заставив двинуться с места. Больше она не оборачивалась, а если бы обернулась, увидела бы, как его губы прошептали: – Прощай...
Урсула увидела платье спрыгнувшей с коня Никиты и всплеснула руками. Оно разве что только клочьями с нее не свисало. Шляпку она позабыла там, где уронила ее, сумочка порвалась, и она отбросила ее где-то по дороге. – Что случилось? – добрая женщина никак не могла понять, радоваться ей или огорчаться. Никита вернулась в ужасном состоянии, но была жива. – Ничего не случилось, – девушка махнула рукой и направилась в сторону своей избушки. Несколько разбойников, вертевшихся на поляне, с любопытством следили глазами за атаманшей. Урсула последовала за ней, желая знать все до конца. Она захлопнула за собой дверь домика и села на сундук. Никита усадила котенка на свою кровать и стала нервно снимать с себя платье. – Девочка моя, – голос Урсулы ослабел, – ты... ты убила его? Ну зачем ты это сделала? Теперь тебя станут искать. Они прочешут весь лес, а потом повесят тебя. Я надеялась, что ты одумаешься. Неужели напрасно? – Не напрасно. Я никого не убивала, успокойся. И не убью. Можешь спокойно спать. Майкл не в ответе за поступки своего отца. – Но что в таком случае произошло? – Урсула облегченно вздохнула. – Ничего. Еще раз повторяю. Что могло произойти? Я вернула ему коня, вот и все, – Никита уже была в своем обычном льняном платье и умывалась из кувшина, стоявшего у двери. – Что ты хочешь услышать? – А что с твоей одеждой? У меня создалось впечатление, будто ты вычищала конюшни, – Урсула подала ей полотенце. – Так получилось. Я не делала ничего такого, от чего платье могло бы так испачкаться, – призналась девушка. – Но оно не просто испачкалось, оно в ужасном состоянии. Не понимаю, где нужно было быть и что делать, чтобы так его растерзать. В общем, тебе еще долго нужно учиться носить платья. Но ладно, ничего страшного. Главное, что ты вернулась невредимая и на сей раз без ранений. – С ранениями, – Никита подняла на нее искаженное болью лицо. – У меня болит вот здесь, – она поднесла ладонь к сердцу. – Очень болит. Кажется, что эта рана будет кровоточить до конца моей жизни. И нет таких трав, которыми ты смогла бы вылечить ее. Она присела перед Урсулой и уткнулась лицом в ее колени. Старая няня принялась перебирать волосы своей любимицы. Она не могла ничем помочь ей, совсем ничем.
Майкл вошел в большую гостиную, где Медлин сидела спиной к нему в массивном кресле перед темным камином. На коленях она держала книгу, которую, тем не менее, не читала. Она невидящим взглядом смотрела в стену перед собой и даже не обернулась, когда вошел брат. Он подошел к ней и присел перед ней на пюпитр для ног. – Ты чем-то не довольна? – спросил он, когда понял, что она еще долго может смотреть в одну точку и делать вид, что не замечает его. – Ты еще и спрашиваешь об этом? – она смерила его холодным взглядом. – Я редко бываю так сердита и встревожена, как сейчас. Ты ведь знал, что к ужину приедет Лиза. Можешь объяснить, где ты был? – Она уже приехала? Я извинюсь перед ней. У тебя нет повода для беспокойства. – Ты так считаешь? Конечно, Лиза простит тебе любое прегрешение, и даже не за такое ничтожно маленькое, как опоздание к ужину, на который ты сам ее пригласил. Я понимаю... Но еще раз прошу: расскажи мне, где ты был. – В деревне. – То, чем ты там занимался, большой секрет от меня? – Я гулял и ел вишни. Это преступление? – Сейчас мы не говорим о твоих преступлениях. С кем ты ел вишни? – Медлин, это допрос? Неужели я сам не могу решать, чем и с кем мне заниматься. – Решай на здоровье. Что это была за девушка? Ты знаешь ее? Знаешь, откуда она, кто ее родители, что она собой представляет и чем занимается? – О чем ты говоришь? Чем может заниматься молоденькая девушка? Ты сама-то чем занимаешься? Что ты можешь ответить на мой вопрос? – Ладно. Ответь на остальные, – Медлин откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. – Майкл, я прошу тебя: расскажи. – Хорошо. Ее зовут Никита, она из в F..., она сирота и живет со своей старой няней. На прошлой неделе я нашел ее в лесу. Она попала ногой в капкан и могла умереть без помощи. Я помог ей и дал коня, чтобы она могла добраться домой. Сегодня она этого коня мне вернула. Вот и все. Что еще ты хотела бы услышать? – Это все, что ты знаешь о ней? Жаль, очень жаль. Я видела тебя с ней, Майкл. Мы с Томми решили прогуляться и бродили по деревне. Он заметил тебя, когда ты возился с котятами. Когда я увидела эту девушку, я обомлела, хотела закричать и увести тебя от нее, но здравый смысл победил. Я решила, что ты сам себя проучишь, если я не остановлю тебя. Единственное, чего я опасалась – теперь могло бы быть слишком поздно тебя спасать. Я могла просчитаться и теперь благодарю бога, что мои опасения не сбылись. – Медлин, о чем ты говоришь? У тебя бред? – Майкл начинал сердиться. – Нет, мой мальчик. Я хочу, чтобы ты знал: эта девушка не живет в F.... Ты можешь обыскать все дома, сараи и конюшни в этой деревне и не найдешь ее. Той ночью именно она напала на нашу карету. Можешь спросить у Томми, если не веришь мне. И тогда она клялась мне убить тебя. Почему-то когда я увидела вас сегодня, я перестала в это верить. В ее глазах уже не было того пыла, который читался в них тогда, когда она чуть ли не до смерти перепугала твоих племянника и невесту. Сегодня там был другой пыл, который помешал бы ей осуществить задуманное. – Этого не может быть. С какой стати она должна была убивать меня? – но Майкл осекся, вспомнив глаза Никиты, когда она набросилась на него с ножом. Теперь он смог бы поверить в то, что это была не просто попытка испугать его, но как же не хотелось верить. – Она говорила что-то о мести. Наш отец, как она полагает, убил ее отца. Вероятно, девочка сумасшедшая. Она подумала, что убив тебя, что-то докажет мертвым. И что, ей не удалось это сделать? – Я не верю. Ты обозналась, – Майкл покачал головой и спрятал лицо в ладонях, не имея сил держаться твердо под взглядом сестры. – Никита – просто девушка из F.... Она не способна на убийство. – Не способна. Ты сам убедился в этом. Но она – разбойница. Она грабит наши обозы и не дает нам спокойно жить. Она напала на мою карету несколько недель назад. И когда ее поймают, придется повесить ее. Ты сам понимаешь, что это так. Огромное стадо разбойников подчиняется этой девушке. Она заслуживает наказания. – Ты ошиблась! – Майкл вскочил на ноги. – Я докажу тебе, что ты ошиблась. Никита – не та женщина, которую ты видела в лесу... – Которая ограбила нас в лесу, – поправила его сестра. – Неважно, потому что это была не она. Я поеду в F... и найду ее. Вот увидишь. – Не раньше, чем уделишь внимание своей невесте. Она с Томми в южном крыле, он рассказывал ей о том, что видел нашу обидчицу сегодня в деревне. Попроси его, он расскажет об этом и тебе. – Передай Лизе, что у меня появились неотложные дела. – Скажи ей сам. Майкл, я требую, чтобы ты увиделся с Лизой. Она твоя невеста, все заняты приготовлениями к свадьбе, а ты в это время носишься по лесу в поисках неприятностей. Никита не убила тебя, и ты должен радоваться жизни. Забудь о ней, и дело с концом. Забудь до той поры, пока ее не разыщут. – Почему ты так жестока? – Майкл попятился к двери и чуть было не наткнулся на входившую Лизу. На ней было чудное платье цвета утренней зари, в ее кудрявых волосах поблескивала тоненькая диадема. Красивые глаза были полны ужаса, губы подрагивали. – О Майкл! – она бросилась к нему и прижалась щекой к его груди, не обращая внимания на присутствие Медлин. Вероятно, она посчитала, что статус невесты вполне располагает к такому проявлению чувств. – Это правда? Правда, что рассказал мне Томми? Ты виделся с той страшной женщиной? – Со страшной женщиной? – в мозгу Майкла никак не укладывалось, как белокурая лесная фея со сказочным блеском в ясных голубых глазах может ассоциироваться с чем-то страшным. – Майкл, скажи, что это была не она. Ты знаешь, она ведь клялась убить тебя. Я уже хотела бежать к тебе на помощь. Ну скажи, что все это не правда! – она посмотрела на него с мольбой в глазах. – Это не правда, – твердо сказал Майкл. – Успокойся, Лиза. – Майкл ни в чем не уверен, – вмешалась Медлин. – Мы с Томми не могли ошибиться одновременно. – У страха глаза велики, – отрезал Майкл и отстранил от себя Лизу. – Извините, но я должен на некоторое время вас покинуть. У меня есть неотложное дело. Лиза, я считаю, что ты должна остаться у нас ночевать. Боюсь, ты слишком взволнована, чтобы возвращаться домой. Уже поздно, а путь не близок. Медлин поможет тебе расположиться. – Ты уходишь? Но куда? – Лиза сжала его руку холодными пальчиками. – Ты даже не поужинал. – Я не голоден. Не переживай и отдыхай, – он осторожно отнял у нее руку и пошел к двери. Он не мог оставить на завтра выяснение истины. – Не занимайся самобичеванием, Майкл! – донесся ему в вдогонку голос Медлин, но он постарался проигнорировать ее слова. Он не хотел ей верить, он не хотел верить никому, кто плохо говорил о Никите. Он вспоминал ее глаза, огонь, горевший в них, когда она говорила об убийствах, вспоминал белого котенка, прижавшегося к ее щеке, вишневый сок на ее по-детски пухлых губках... У него появилось необъяснимое желание разыскать ее, прижать к себе и защитить от людей, готовых ее обидеть. Да, она набросилась на него и приставила к горлу нож. Она могла убить его, но не убила. И этот поступок совсем не говорит о том, что на карету напала именно она. Никита такая юная... Как может она быть разбойницей? Сильный гнедой конь быстро нес Майкла через лес. Уже темнело, но он не обращал никакого внимания на это. Он не боялся в тот миг ни зверей, ни разбойников. Если Никита хотела убить его, она сделает это уже тем, что солгала ему. Удар пришелся бы прямо в сердце, и оно никогда уже не смогло бы отойти от боли. Она полоснула бы его глубже, чем это мог сделать ее нож, так и оставшийся лежать в траве под корягой. Он добрался до F..., когда уже совсем стемнело, и стал стучаться в дома, в которых еще горел свет. Ему открывали испуганные люди. Некоторые узнавали хозяина здешних земель и пугались еще больше. – Я ищу девушку, – объяснял он. – Совсем юную. Ей лет восемнадцать. У нее светлые волосы и голубые глаза. Она живет со своей няней. У нее белый конь Лукас, и она много времени проводит в лесу. Ну подумайте получше. Она должна жить в вашей деревне. Вы не можете не знать о ней. Ее зовут Никита... Люди качали головами. Они не знали ничего о Никите. Она не жила в их деревне, ведь там было всего полсотни домов. Люди знали друг друга очень хорошо и не могли ошибаться. И наконец пожилой крестьянин, выслушав рассказ Майкла, грустно вздохнул. – Это не о лесной ли девушке вы говорите, хозяин? Говорят, ее зовут Никита. Люди считают это сказкой, но если уж вы спрашиваете... Это имя довольно редкое, ошибиться трудно. Много разбойников орудует в наших лесах, вы и сами об этом знаете. Поговаривают, что в одной шайке верховодит молоденькая златокудрая девушка с глазами цвета незабудок. О ней и песни у нас поют. Грустные песни. Я слышал, что она – дочка старого разбойника Джорджа, бывшей грозы лесов. Давно уже о нем ничего не слышно, а люди все еще боятся ездить "его" дорогой. Вот и недавно С... сгорела. И эта деревня не была первой. Правда, неизвестно, причастна ли Никита к этому. Люди называют другие имена, но иногда слышится и это. Нет, она никогда не жила в F..., бог хранил нас от этого. И не ищите ее, хозяин, иначе вы можете найти себе беду. – Видимо, я уже нашел ее, – чуть слышно прошептал Майкл сам себе и протянул крестьянину несколько монет. – Спасибо вам. Я узнал все, что мне было нужно. Прощайте. Он опять взлетел на спину коня и понесся через лес. Он не разбирал дороги, ему было все равно куда скакать. Домой не хотелось, а куда еще податься? Никита обманула его... Все, что она делала, она делала для того, чтобы убить его. Пусть не ножом и не стрелой, но она хотела сделать его смерть еще мучительнее. – Никита... – шептал он и не слышал своих слов, смешивавшихся со встречным ветром, трепавшим его вьющиеся темные волосы. И он не знал, какие чувства заставляют его вновь и вновь повторять это имя: ненависть, обида или что-то еще. Что-то, что обычно заставляет сердце человека биться сильнее, как билось его сердце в последние дни. Так неужели все было напрасно? Неужели он заслужил такой жестокий обман? Не может быть. За всю свою жизнь он не совершил стольких прегрешений, за которые ему пришлось бы так расплачиваться, и вряд ли совершит в дальнейшем. Внезапно его конь споткнулся о натянутую между деревьями веревку, Майкл упал и со всего маху ударился головой о землю. Последнее, что он услышал прежде, чем потерять сознание, были слова склонившегося над ним человека в черном: – Взгляните-ка, кто к нам прискакал. Это же Майкл Самюэль! Моя королева будет счастлива такому подарку и примет его даже из моих рук. Уже несколько лет она живет одной лишь мыслью – убить его...
Страница 1 2 3 4 5 6
ПОДЕЛИТЬСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ МОЖНО: http://www.teleserial.com/index.php?showtopic=9196
| 
