Страница 1 2 3 4 5 6
Среди ночи на поляне раздался конский топот и гиканье доброго десятка людей. Никита слышала, как захлопали двери избушек, и пьяные разбойники подняли крик. Она не могла сомкнуть глаз с самого вечера. Не могла не вспоминать о Майкле, а когда вспоминала, слезы пропитывали подушку, на которой сладко спал крошка Сэм, вытянув все четыре мягкие лапки у щеки своей хозяйки.Ну как же можно было давать себе зарок никогда больше не видеть его, его мягкую улыбку, его неповторимые глаза, не слышать тихий бархатный голос?.. Как можно было пообещать себе такое? Как можно настолько себя ненавидеть? Но иначе нельзя. Скоро он женится... У него красивая милая невеста, которую он любит, ее выбрали для него родители, и он не пойдет против их воли. Да и зачем? Положа руку на сердце, можно самой себе признаться в том, что Лиза – премилое существо, и она станет самой лучшей женой для Майкла. Хотя... Разве можно судить о человеке, которого видела только пару минут во время ограбления кареты? Никита вспоминала испуганное хорошенькое личико Лизы, и образовавшийся во время первой встречи с Майклом комок в животе сжимался от непосильной ревности.И вот после нескольких часов мучений ее спасли крики за окном. В мгновение ока она встала и принялась натягивать на себя платье и туфли. Урсула встала и зажгла лампу. – Что там происходит? Неужели облава? Ну почему все время нужно нервничать? – заворчала она. – Да здесь уже полвека облав не было, – засомневалась Никита. – Вот именно. Они выжидали. Дела ведь никому до того нет, что здесь происходит. А теперь Пол деревни стал жечь. И чего ради, спрашивается? Старый идиот, а туда же – подавай ему мою молочную девочку. – Не ворчи, Урсула. Никита взяла у няни лампу и вышла из хижины, громко стукнув дверью. На поляне царила неразбериха, было совершенно непонятно, кто чего от кого хочет и что делает. Никита приподняла лампу, чтобы получше видеть прибывших и с неудовольствием отметила, что это был Пол Вульф со своими людьми. Конные спешились и орали не тише, чем разбойники Никиты. – Чего тебе, Пол, среди ночи? Ты потерял ориентацию во времени? – Никита спустилась с крыльца и остановилась, не приближаясь к гостю. – Здравствуй, королева! – выражение лица Пола, вынырнувшего из темноты, было радостным. – Я привез тебе подарок. – Нет! – она устало остановила его, взмахнув рукой. – Ты опять что-то сжег? – Ничего не сжег. Этот подарок бесценен, ты давно о нем мечтала и примешь его даже из моих рук. – Из твоих рук мне вообще ничего не нужно. – Никита, что нам делать? Он навез десяток своих головорезов. Выставить их с нашей территории? – рявкнул голос Медведя. – Хочешь получить по шее – выставляй, – отрезала Никита и вернулась к разговору с Полом. – Говори, что тебе нужно, и уезжай. – Это нужно тебе, звездочка. Ребята, принесите подарок. Двое разбойников положили к ногам Никиты что-то большое и темное. Она присела перед "подарком" и приблизила к нему лампу. Нечто было завернуто в черный плащ. Никита подняла глаза на Пола. – Это что такое? Не мог бы ты развернуть? – Конечно. Я ждал твоей просьбы. Пол присел рядом с ней и развязал завязки плаща. Когда он сдернул черную ткань, Никита увидела лицо Майкла. Лицо было бледным, а глаза закрыты. Не задумываясь о том, что за ней следят десятки глаз, она подчинилась первой реакции и стремительно поднесла пальцы к шее своего "подарка", нащупывая пульс. Пальцы ее дрожали. Возможно, остальные разбойники этого не заметили, но от зорких глаз сидевшего рядом Пола это точно не укрылось. Никита сунула ему в руки лампу и приподняла голову Майкла повыше. – Урсула, скорее принеси что-нибудь, что приведет его в чувство, – сказала она, не оборачиваясь, но зная, что Урсула стоит где-то на расстоянии вытянутой руки. – Нож... Дайте мне нож! – Ты хочешь лишить его жизни прямо сейчас? – недоверчиво спросил Пол. – Заткнись, а не то я лишу жизни тебя. Сеймур протянул ей нож, и она быстро разрезала все оставшиеся завязки плаща, чтобы освободить Майкла полностью. С неукротимым пылом она сжала в руках его похолодевшие пальцы, губы зашептали полузабытую молитву. – Никита, не стоит так сокрушаться. Он еще увидит этот мир прежде, чем ты лишишь его этого права навеки, – попытался успокоить ее Пол. – Он жив, просто упал с лошади и ударился головой, только и всего. Это Майкл Самюэль, если тебе интересно. – Мне не интересно, – прошипела Никита, не глядя на него. Напротив присел на корточки Вальтер, вглядываясь в бледное лицо лежавшего перед ним молодого человека. Его явно привлекло названное Полом имя. – Ты несколько лет мечтаешь убить его своими руками. Я предоставляю тебе такую возможность. Неужели ты не рада? – не мог успокоиться Вульф. – Я не рада. Урсула! Ты дашь мне свою отраву или нет? – Не нужна отрава. Дай ему выпить, сладкая, – Вальтер протянул ей глиняную кружку. – Просто выпить. Никита поднесла кружку к губам Майкла и осторожно стала вливать в его рот содержимое. Его губы слегка дрогнули, принимая огненную жидкость, и Никита не сдержала вздоха облегчения. Пол заскрежетал зубами и вскочил на ноги. – И почему ты всегда и все делаешь мне назло, Никита? Когда я привожу тебе драгоценности, ты выбрасываешь их в траву, а когда бросаю к твоим ногам твоего заклятого врага, дрожишь над его жизнью, как над самой большой жизненной ценностью. Ты клялась убить его! – Я клялась не тебе. – Ты клялась при мне и не раз. Ты хочешь эту клятву нарушить? – Да, хочу. Я передумала. Разбойники – свободный народ, ты это знаешь. Сегодня я хочу кого-то убить, а завтра дарую ему жизнь. – Почему? Потому что он молод и красив? Это то, что тебе нужно? – Это то, что нужно тебе. Мне все равно, молод он или стар, силен или немощен. Я больше не хочу убивать его, он не в ответе за проступки своего отца. Все слышали? – она подняла голову, обращаясь к живой темноте. – Пусть хоть один волос упадет с головы Майкла Самюэля – уже никто не составит ваши кости так, как они были скреплены изначально. Касается всех и каждого. – Ты пожалеешь, Никита! – Пол направился к своему коню. – Ты говоришь мне об этом всякий раз, покидая мою станицу, – напомнила девушка. – Уверен в том, что от страха я не буду спать ночами? Этого не случится. – Я вернусь! – сердито бросил Пол, вскакивая на спину вороного. За ним последовали его разбойники. Когда след за ними простыл, на поляне поднялся шум, разбойники загудели, со всех сторон послышались лязг, стук, пьяные вопли. Никита прикрыла уши ладонями, все еще не вставая с земли. – Да замолчите вы все! – закричала она. – Почему вы расшумелись? Ничего не случилось. Может быть, разойдетесь по своим норам? Ночь – для того, чтобы спать, а не волков разгонять по всему лесу. Она ласково провела рукой по волосам Майкла, зная, что никто, кроме Вальтера да стоявшего рядом Биркоффа, этого не видит. Потом она подняла на старика взволнованные и блестящие от света лампы глаза. – Ничего, сладенькая, ничего, – успокоил ее Вальтер. – Мы не дадим его в обиду. – Он и сам в обиду себя не даст, – взвинтилась девушка. – Пол сбросил его с лошади, иначе он постоял бы за себя. – Говори, говори. Ты же рассказывала, что он не способен убить человека. – А я не говорю про убийство. Он придет в себя? – Конечно. Только нужно уложить его в постель и дать немного отдохнуть. – Моя постель подойдет, – решила Никита. – Помогите мне перенести его. Пока Вальтер и Сеймур переносили Майкла в избушку Никиты, подоспела Урсула с травами и принялась суетиться вокруг раненого. Никита присела на скамеечку в изголовье кровати и подперла подбородок руками. Кто бы мог подумать, что ей доведется увидеть его так скоро... И он здесь, в ее доме, в ее кровати. Разве сможет кто-нибудь отнять его у нее? Да, конечно, можно мечтать. По крайней мере до той поры пока он не проснется и не отправится к Лизе, оскорбленный непростительной ложью. Захотелось плакать, но этого она не позволяла себе никогда в чужом присутствии, позтому она просто взяла на руки котенка и покрепче сцепила зубы. Потом поняла, то сдержаться вряд ли сможет. – Урсула, пожалуйста, дай мне всю эту кухню и пойди посмотри, что творится снаружи. Наверняка невежи Пола своими лошадьми что-то попереворачивали, а наши невежи не удосужатся вернуть все на место. И потом... Разве ты будешь спать в одной комнате с чужим мужчиной? Нехорошо это, Урсула, – Никита попыталась улыбнуться и забрала из рук растерявшейся женщины плошку с бальзамом. – Ты сама хочешь его лечить? Ну ладно, я мешать не буду. Только вот я уже старая, а тебе как раз и не стоило бы проводить ночь наедине с интересным мужчиной, – приняла она правила игры. – Уходи, не то я взвою на весь лес, – Никита запрокинула голову. – Ну прошу тебя! – Никита... – обернулась Урсула уже стоя в дверях, – а если честно, то он очень симпатичный. Я горжусь тем, что ты выбрала именно его. – Мало ли кого я выбрала, – в голосе Никиты прозвучала горечь, и рука, втиравшая бальзам в затылок Майкла, дрогнула и остановилась. Урсула вышла на улицу. За окном занимался рассвет.
Никита задремала, уронив голову на руки, когда разбойники с громким гиканьем куда-то ускакали. Ее не интересовало, куда. Она устала, переволновалась и хотела покоя. А в избушке было так тихо и уютно... Наверное, от того, что там был Майкл. И все ночные страхи улетучились, сон разморил изнуренную переживаниями и болезнью девушку. Она спала, прислонившись лбом к руке Майкла, а на его груди удобно устроился котенок. Никиту разбудил свежий утренний сквозняк, заскрипевший дверью. А может быть, сквозняк разбудил Майкла, и от этого проснулась она, но глаза они открыли одновременно. – Никита? – Майкл вздрогнул и резко приподнялся, котенок с недовольным писком съехал с него на кровать. – Осторожно, ты ранен, – Никита попыталась вернуть его в горизонтальное положение, но он сбросил с себя ее руки. – Я должен идти. Где мой конь? – Не знаю, – она отстранилась, понимая, что он не просто сердит, он оскорблен ее ложью и поступками, и она не достойна его прощения. – Коня мне не вручали. Только тебя. Извини, я не поинтересовалась, куда они его дели. Но может быть, важнее было помочь тебе, чем не искать пропавшую лошадь? – Я каким-то образом должен добраться домой. Я уже не говорю о том, что любил этого коня. Никита вспомнила его первую реакцию на Лукаса, то, как он ласково гладил белую гриву и кормил коня хлебом. Должно быть, конь был для него не просто средством передвижения. Впрочем, как и Лукас для нее. – Извини, – тихо сказала она. – Возьми пока Лукаса, а я постараюсь вернуть твоего четвероногого товарища. – Постараешься? Это же твои люди сбросили меня с лошади! – Нет, – она грустно покачала головой. – Не мои. Но разве тебе это интересно? Почему ты поехал среди ночи через лес? Сам же говорил мне, как это опасно. – Для тебя опасности не существуют, как я теперь понимаю, – он сел в кровати и принялся расправлять одежду. – Ты сама – одна сплошная опасность. – Может быть. Так что ты делал ночью в лесу? Ты не ответил. – Искал тебя в F.... Там мне открыли глаза на то, чем ты занимаешься. – Ты... – она почувствовала, что не может вдохнуть. – Ты искал меня? Но зачем?! – Сестра видела нас вчера в деревне. Она сказала, что это ты напала на их карету и хочешь убить меня. Я хотел доказать ей, что ты не лжешь, и поскакал на поиски. Как видишь, Медлин оказалась права. Будет более чем недостаточно сказать, что я был огорчен. Почему же ты не убила меня вчера, когда пыталась сделать это? Никита, я не понимаю. Зачем ты оставила мне жизнь? – Я передумала, – ее голос был уже еле слышен от подступивших к горлу рыданий, но она не давала им воли, а просто с трудом разговаривала. – Но почему? Почему? Я не могу понять. Я вообще не могу понять тебя, а этого – и подавно. Ты вынашивала план мести не один год, а когда настал миг расплаты, не сумела довести дело до конца. – Ты хотел ехать? – она встала. – Бери Лукаса и поезжай. Я не буду больше появляться в твоей жизни. Ни я, ни мои ребята не нарушат покоя твоей семьи. И это тоже возьми, – она взяла со стола драгоценности, отнятые у Медлин и Лизы. – Мне это не нужно. Ты правильно заметил тогда: я такая, какой ты впервые встретил меня. Мне не нужны кольца, ожерелья и шелка. Я вполне могу обойтись самым простым платьем или даже штанами и рубашкой. Из меня никогда не получится леди, я никогда не буду похожа на твою невесту, даже если завью волосы и надену ее ожерелье. То платье, в котором ты увидел меня вчера, было моим первым шелковым платьем. Конечно, я зря говорю тебе это, но такая уж я есть. Урсула, моя няня, шила его неделю, а я испортила его за пару часов. Но никто ведь не говорил мне о том, что в нарядном платье на лошадь не вскакивают, в траве не валяются и не объедаются вишней. Я пыталась дойти до всего сама и всегда так поступала. Как видишь, я ошиблась. Но выводы из этого я сделала не такие, о каких ты мог бы подумать. Я просто больше не стану носить наряды, которые мне не по плечу. Зачем? Я больше не выйду из леса. Здесь мое место, здесь мой дом. Люди, которыми ты считаешь своими врагами, – мои друзья. Мы тобой очень разные, ты никогда меня не поймешь. Забирай Лукаса, Майкл. Тебя ждут в другом месте. – Я не стану брать его, потому что придется возвращать его тебе, и все повторится сначала, – Майкл покачал головой. – Не повторится. Я дарю его тебе. Он твой. – Вероятно, он мой и когда-то пасся на моем выгоне, но... – Может быть, – губы Никиты дрогнули, но она опять сдержалась. – Я не знаю. Мне подарил его отец, когда он был еще жеребенком. Теперь я дарю его тебе. Мне все равно. Я готова больше никогда тебя не видеть, только бы ты больше не смотрел на меня с такой ненавистью. Конечно, я заслужила ее, я понимаю, но выдержать такое количество презрения слишком трудно. Возможно, мне придется привыкать. Таких, как я, вешают. Ты знаешь. Теперь можешь скакать в свой замок и рассказывать, где меня найти. Ты уже знаешь об этом. Твоя сестра обрадуется. Должно быть, это невероятно интересно – наблюдать за казнью. Не знаю, не стала бы я на это смотреть. – О чем ты говоришь? – Никита заметила, что взгляд Майкла из презрительного превратился в удивленный. – Ты считаешь, что я выдам тебя? – А что, разве нет? Знаешь, как бы ты не поступил, мне уже все равно. Я не боюсь смерти. Ты можешь... Просто если захочешь исполнить мою последнюю просьбу... Предупредить меня об облаве, чтобы дать возможность уйти Урсуле и Вальтеру... Больше мне ничего не нужно. – Никита, я не стану выдавать тебя. У меня и в мыслях этого не было. – Ну конечно... Я забыла. Ты же благородный, это я – дитя дьявола. – Причем здесь это? Я не понимаю: почему бы тебе не бросить свое занятие? Ты можешь обо всем забыть, поселиться в тихой деревне... – Не выдумывай. Твой отец был благородным человеком, он имел фамильный замок, деревни, земли, этот лес. С самого рождения ты знал, что унаследуешь это, ты считал свою жизнь правильной, потому что уважал своего отца, предков и их законы. А я родилась в лесу, мой отец был разбойником, и я унаследовала все от него точно так же, как свое наследство получил ты. И титул тоже. Твоя жизнь такая, какой ее завещали тебе твои предки, но и мои мне кое-что завещали. Если я с рождения привыкла считать, то жить нужно только так, а не иначе, я уже не смогу ничего изменить, как ни пытайся. Запри меня в замке или в тихой деревне – меня все равно потянет в лес. Заставь меня общаться с лордами и принцами, рано или поздно я захочу пить вино на пьяных оргиях разбойников. Их громогласные крики служили мне колыбельной, когда я была крошкой, они возили меня по замку – а у нас тоже был замок – на своих спинах и учили ругаться, они кормили меня с ложки кашей и шили для меня малюсенькие башмачки из мягкой кожи. Это моя жизнь, Майкл, почему я должна менять что либо? Ради чего? Если бы у меня была какая-то цель, ради которой я должна была бы бросить все это, я бы еще подумала, но цели у меня нет. по крайней мере, осуществимой мечты. Все, что есть, – зыбкое, как дымка над рекой. – Ну ладно, хорошо, – Майкл уже встал с кровати и стоял перед ней, опираясь о столешницу. – Расскажи мне о другом. Сестра сказала, что ты хочешь отомстить мне за смерть своего отца, которого, как ты считаешь, убил мой отец. Ну и что? Почему ты меня все-таки не убила? Если тебе все еще хочется сделать это, давай. Прямо сейчас. Мне не хочется умирать, но я готов сделать это, если месть стала целью своей жизни. – Я уже сказала, что передумала. Больше я не прикоснусь к тебе. – Но о чем ты думала в тот момент, когда выпустила из рук нож? О том, что такой презренный человек, как я, не достоин даже смерти от твоей руки? Так или нет? – Нет. Я думала совсем не об этом, – она отвернулась от него в сторону. – О чем же тогда? Что помешало тебе сделать всего лишь одно движение рукой? – Если ты до сих пор этого не понял, тогда не стоит и объяснять. Скачи в свой замок и делай со мной что хочешь. Моя судьба в твоих руках. А я постараюсь вернуть тебе коня. – Как ты это сделаешь, если говоришь, что он не у твоих людей? – Тебя нынче ночью подарил мне мой жених. Он тоже разбойник. Значит конь остался у него. И если он все еще там, я верну его тебе. Правда, для этого мне придется в ближайшем будущем стать его женой, но... Это уже не твои проблемы. – Выйти за кого-то замуж только ради того, чтобы вернуть мне коня?.. Зачем эти жертвы? Мне, например, они не нужны. – Думаешь, я пожертвую ради тебя своей свободой? Ошибаешься. Ты женишься на Лизе Феннинг ради объединения ваших земель? Это считается нормально? Ну вот и я выйду замуж для того, чтобы вернуть себе замок, в котором жили мои предки и рядом с которым похоронены мои родители. Кажется, все честно, – она резко повернулась к Майклу спиной и вышла за дверь. Он остался стоять посреди комнаты в полной растерянности.
Никита выскочила из домика и бросилась со всех ног в лес, чуть не сбив Сеймура, помогавшего Вальтеру рубить дрова. Ноги несли ее дальше и дальше, не разбирая дороги. Но так только казалось – ведь все тропинки она знала на уровне инстинктов. Вскоре она оказалась у лесного озера необычайной красоты. Со всех сторон оно было окружено деревьями, отбрасывавшими на ровную водную поверхность сочно-зеленые отражения. Шелест листьев, шелест воды, шелест мыслей в голове... Никита упала на влажную траву у воды и, смочив руки, потерла виски. Протяжный стон вырвался из ее груди. Она ненавидела себя за все, что произошло, за свою жизнь, за свое появление на свет. Хотелось утонуть в этом озере и являться по ночам русалкой. Она встала, сбросила с себя платье и бросилась в прохладную воду, зеленую, как глаза человека, без которого она уже не мыслила своего существования. Его руки, его губы только что были совсем близко. Как же хотелось коснуться их! Но он ненавидел ее каждой клеточкой своей души, и было за что. Никита изо всех сил рассекала руками воду, ей нужно было хоть как-то выплеснуть накопившиеся эмоции. Обнаженная, она проскальзывала под водой, как рыбка. Никогда раньше это озеро не знало таких страданий, никогда с его водой не смешивалось столько горьких девичьих слез. Никита не замечала ничего вокруг – ни неба, ни солнца, ни деревьев, сомкнувшихся у кромки воды. Было только ее горе, в которое она окунулась с головой, как в эту мягкую прохладную воду своего любимого озера. И когда она почувствовала прикосновение чьих-то рук, испугалась безмерно и громко вскрикнула от неожиданности. – Ты хочешь утонуть? – услышала она у самого своего уха чуть слышный любимый голос, и крепкая рука потащила ее к берегу. – Отпусти, – она выскользнула из рук Майкла и отплыла немного дальше. – Я хочу поговорить с тобой, – попросил он. – Я уже говорила с тобой. Тебе еще мало? Не замечала за тобой особой разговорчивости. И не думаешь ли ты, что я выйду при тебе из воды? – Перестань сердиться. Я не сделал тебе ничего плохого. – Я знаю, – прошептала она и отвернулась. – Виновата только я. – Ну не надо, – он провел ладонью по ее волосам, успокаивая. – Не кори себя. – Прости меня. Я должна была сразу попросить у тебя прощения, а не устраивать балаган. Я не хочу причинять тебе вред. Ни тебе, ни твоей семье. Пожалуйста, прости... – Хорошо. Я больше не сержусь. Теперь ты перестанешь заниматься самобичеванием? Давай, по крайней мере, встанем на твердое дно, иначе ты от волнения можешь начать искать его прямо здесь. – Давай, – обрадованная его благодушным настроем, Никита согласилась подплыть к берегу. – Ты хорошо плаваешь, – уже более бодро отметила она. – В парке у замка есть пруд. Я предлагал тебе посмотреть на него. Я люблю плавать там. Но в полном одиночестве. – А лебеди? – Они находятся в отгороженной части. А что? – Ничего. Наверное, они красивые, – Никита грустно вздохнула. – Ты никогда не видела лебедей? Как же так получилось? – Майкл был поражен. Все обиды были забыты, они словно вернулись к неоконченному разговору. – То, что кажется тебе обыденным, для меня может оказаться запредельной реальностью. Я знаю всех лесных птиц и по голосам, но лебедь – не лесная птица. – Я покажу тебе их. Хочешь? Поехали со мной в замок, и ты их увидишь, – он сжал под водой ее пальцы, и она слегка вздрогнула, настолько сильно напряглось ее тело. – Что ты! Я никогда не поеду в твой замок. Предстать перед твоей сестрой – не самая большая мечта в моей жизни. – Хорошо. Тогда я запущу лебедей в это озеро. На это ты согласна? – Но зачем? – ее голос дрогнул. Она вдруг почувствовала, что знает, зачем.
Майкл, подтверждая все догадки, привлек ее к себе. Никита почувствовала, как вмиг обмякло и расслабилось ее тело. Действительно, если бы под ногами не чувствовалось дно, она нахлебалась бы воды. Но крепкие руки Майкла помогли ей удержаться, и вода не сомкнулась над ее головой. Их губы слились в поцелуе, продолжавшемся две вечности, а когда наконец разомкнулись для того, чтобы влюбленные смогли хоть на миг заглянуть в глаза друг друга и увидеть там отражение своих собственных ощущений, в один голос прошептали имена, ставшие самыми дорогими на свете. Если Создатель задумывался над причиной сотворения этого лесного озера, ставшего воплощением земного рая для двух влюбленных, наверняка для него было бы достаточно знать, какое количество счастья разделят в этом месте люди, такие разные и наделенные такими несовместимыми судьбами. Их дрожащий восторг, нежность, до боли сжимающая грудь, неукротимая тяга друг к другу, желание быть рядом, слиться в единое целое – все это образовывало светящийся и звенящий шар, готовый взорваться на мелкие кусочки счастья и осыпать их с ног до головы. Вода – тихая, мягкая, прохладная... Она не знала до сих пор таких бурных засасывающих водоворотов страсти, резко сменяющихся на спокойную и ласковую зыбь нежности. Их руки, губы и взгляды исследовали лица друг друга и не могли насытиться. Солнце, звезды и луна освещали их любовь одновременно, встретившись на полуденном небосводе по одному лишь их желанию. Они ждали этого много веков, в которые превратилась одна долгая неделя неопределенностей... – Никита... – Майкл в который раз прошептал ее имя, когда они уже лежали в траве на пологом склоне перед самой водой, не в силах разомкнуть руки, крепко сплетенные, но в то же время ослабевшие от долгих ласк. Никита смущенно улыбнулась и спрятала порозовевшее лицо на его груди. – Твое сердце бьется очень громко, – сказала она чуть хрипловато. – Ты очень близко, поэтому лучше слышишь, – он провел пальцами по ее волосам. – Как красиво... Они золотятся, как колосья на солнце, а твои глаза на их фоне – как лепестки незабудок во ржи. – Со мной такого еще не было – надо бы приказать тебе замолчать и не сочинять лишнего, но настолько хочется все это слушать, что я становлюсь растерянной и рассеянной, – Никита рассмеялась и перевернулась на спину. Солнце трудолюбиво осветило ее обнаженное тело, покрывая его ровным слоем легкого загара. – Я говорю только о том, что вижу, вот и все, – губы Майкла дрогнули в улыбке. – Что я могу поделать, если ты действительно красавица и, к тому же, самое милое создание на земле? – Перестань, – она прикрыла уши ладонями, хоть для этого и пришлось отпустить руку Майкла. – Я не могу слушать о себе такого. Если не замолчишь, я буду петь, чтобы заглушить твои слова. А моего пения не переносил даже мой отец. – Я все вынесу, – теперь рассмеялся и Майкл. – Только будь рядом. – Ты правда простил меня? – ее глаза стали серьезными, и она перевернулась на бок, чтобы лучше видеть его. – Я не могу сердиться на тебя, тем более что я тебе верю. Не вижу смысла для игры в оскорбленную невинность. – Майкл... – Никита опять придвинулась к нему и прошептала прямо в ухо: – Я люблю тебя... Он слегка приподнял ее за плечи и долго смотрел в ее глаза, потом прижал ее голову к своей груди и вторил ей, как лесное эхо: – Я люблю тебя... Я больше не смогу обходиться без тебя, – добавил он, помолчав. – Но мы не можем быть вместе, – Никита покачала головой. – Как это сделать? Всё против нас. К тому же, ты скоро женишься. – Женюсь? – он насупился. – Нет, не женюсь. Это будет не честно по отношению к Лизе. Я никогда не смогу почувствовать к ней хотя бы сотую долю от того, что чувствую к тебе. Я пока не знаю, что ей скажу, но я не поступлю с ней так жестоко. – Ты считаешь, что твоя женитьба будет жестоким поступком только по отношению к Лизе? – удивилась Никита. – В данной ситуации пострадает именно она. Постарайся понять: Лиза выросла в среде, в которой дети безропотно подчиняются своим родителям. С детства она привыкла к мысли о том, что у нее есть суженый, она привыкла быть рядом и любить меня. В ее милой головке давно по полочкам разложены мечты о будущем. Она уже давным-давно выбрала себе подвенечный наряд, шторы для спальни, знает, в каком углу будет стоять детская кроватка, в каком месяце должен родиться каждый из наших пятерых детей. И для нее это нормально. Так живут все ее подруги, которые с рождения имеют суженого. Мой отказ от женитьбы приведет к краху ее внутреннего мира. – Но Майкл, подумай: стоит ли тебе отказываться от нее? Она – девушка твоего круга, ведь вы росли вместе, одинаково воспитывались. Может быть, то, что ты чувствуешь ко мне, быстро пройдет и ты станешь вспоминать о днях, проведенных с Лизой, как о тихой теплой сказке неосуществленных детских мечтаний? Майкл прикрыл веки и тихо застонал. – Неужели ты считаешь, что здесь, сейчас я был не искренним? – Я просто подумала... – на секунду она смешалась, и щеки ее зарделись. – Я подумала, что ты можешь таким образом отомстить мне за обман. Ты первый человек, который поцеловал меня и... То, что произошло между нами здесь... Майкл, если ты теперь уйдешь и не вернешься, это будет лучшей расплатой за мой обман. Я сама подсказываю, как стоит наказать меня. Это лучший способ меня убить. Наверное, когда ты откажешься от меня, мое сердце разорвется на столько кусочков, сколько звезд в небе бывает в лунную ночь. Я так себе это представляю. Я не просто умру без тебя, я погибну в страшных муках. Но я не прошу тебя не позволить мне сделать этого, я просто предоставляю тебе право отомстить мне сполна. – О нет! – Майкл в сокрушительном порыве нежности с силой прижал ее к своей груди. – Пусть никто и не рассчитывает на то, что я откажусь от счастья быть с тобой. Только бы... Только бы ты не оставила меня. Я боюсь, что когда появлюсь здесь в следующий раз, на месте вашего большого разбойничьего костра будет виться лишь тоненький дымок. И потом, ты ведь говорила о своем женихе... – А, Пол Вульф? Но должна же я была что-то сказать тебе. Мне кажется, что все сосны в лесу шепчутся только об одном – о нас тобой. В тот момент я была настолько расстроена, что хотела заглушить шепот сосен, чтобы ты не услышал от них о том, как неделю в горячке я шептала твое имя. Пол хочет жениться на мне уже очень давно. Я ненавижу его. И ни за что на свете не стану его женой. Но коня твоего я все равно у него отберу. – Забудь о коне... – Ну конечно! Это же твой ласковый друг. Лукас для меня – больше чем животное, и я знаю, что и ты к своему коню относишься примерно так же. Я ни за что не отдам никому своего Лукаса. – Ты же подарила его мне, – напомнил Майкл. – Да. Но тебе я подарю все что угодно, даже свою свободу. – Прости меня за то, что я упрекнул тебя за кражу лошадей. – А за это меня нужно не упрекать, а вешать, – Никита рассмеялась. – И самое интересное, что я шла на твой выгон за лошадью, когда попалась в капкан. Вот бог и покарал меня. – Это правда. Но вот за что он наградил меня? – Все, перестань, – она прикрыла ладонью его рот. – Я не могу больше этого слушать. Ты наказан. Наказан. Слышишь? Мы никогда не будем вместе, даже не надейся. Кто позволит этому сбыться? Разве что... Не хочешь ли ты переселиться в лес? – в ее глазах поблескивали озорные искорки. – Мы будем просыпаться на рассвете, плавать в этом озере, качаться на ветках моих любимых деревьев, устраивать скачки на лошадях, кормить с рук белок. Я научу тебя. А ты когда-нибудь прятался от дождя в стогу сена? Я выкапываю себе норку, потом прикрываю ее сверху. Идет дождь, а в стогу сухо, тепло и запах... Мммм... Этот запах сена! Он нравится тебе? Нравится? – Нравится. – А по ночам мы будем выходить на большую дорогу и грабить обозы и кареты, – она чуть не фыркнула от смеха. – Договорились. Так мы и поступим. Но все-таки, чтобы у тебя был какой-то выбор, я тебе тоже кое-что предложу. Если ты будешь жить со мной в замке, мы тоже сможем просыпаться на рассвете. Первые солнечные лучи будут будить нас, проникая в окно. Пруд и лебеди, зимой – ледяной дом в парке, балы, платья, ожерелья. А еще – те же лошади, лес, белки и сено. Все, что ты пожелаешь. А вечером мы будем ужинать при свечах и оттягивать время до рассвета. И никаких больших дорог. Это тебе не нравится? – Да, Майкл, нравится, – Никита вздохнула. – То, что ты предлагаешь мне – замечательно, лучшего и быть не может. Но этого никогда не будет. Понимаешь? Твой круг не примет меня. А если кто-нибудь узнает, кто я такая... – Никто не узнает. Да и зачем нам мой круг? Мы можем обойтись без балов. – Я могу, но не ты. Ты не можешь запереть себя в замке со мной и отказаться от общения с людьми, к которому привык с ранних лет. – Ни один из них не сравнится с тобой. – Майкл... – Все, хватит, – он прервал ее слова поцелуем, и она сопротивлялась совсем не долго.
Страница 1 2 3 4 5 6
ПОДЕЛИТЬСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ МОЖНО: http://www.teleserial.com/index.php?showtopic=9196
| 
