Горячий воздух дыхания тревожит лишь крошечные волоски на шее. 

Он лежит сзади, в точности повторяя изгиб ее тела. 

Кожа покрывается чувственными мурашками от нежного прикосновения 

грубоватых кончиков его пальцев- от тонкой ключицы до бедра и обратно, 

слегка задевая ногтями по-юношески выступающие ребра. 

Меедленно.. 

Нежный, почти робкий поцелуй в затылок заставляет ее приоткрыть глаза. 

Взгляд упал на кроваво-красные цифры электронных часов. 

4:12 

Совпадения… первая мысль, возникающая в полусонной голове. Совпадения. 

Он чуть сильнее прижимает ее к себе, то ли сам придвигается ближе, 

и утыкается лбом в ее волосы. Глубокий вдох и ноздри наполняет ее аромат. 

Мгновенье он пытается сравнить, с чем- либо известным ему, этот до боли 

знакомый запах, который принадлежит только ей. 

Только она так пахнет: нежно, интимно, сексуально, сладко. 

Нагота, близость, усталость. Все это кружит голову. 

Он дышит ею, и тело наполняется неосознанным чувством счастья. Сейчас 

оно настолько сильно, что, кажется, его можно потрогать руками. 

Счастье.. Именно это слово приходит на ум, когда влажная кожа становится 

чувствительной, от прохлады приоткрытого балкона. Они неосознанно 

придвигаются друг к другу ближе, теснее, чтобы согреться. И это помогает… 

Он все еще рисует ее силуэт кончиками пальцев. 

И он счастлив. 

Мирное время, когда можно побыть вдвоем, не думать - обнимать, ласкать, 

пока не перестанет ломать пальцы от долгой разлуки. Пусть даже это было 

позавчера, вчера, неважно… потому что каждый раз расставание кажется 

вечным и что, возможно, будет еще более долгим, мучительно долгим.. 

Никогда не знаешь, «как» будет завтра, через час, вот уже сейчас. 

Возможно, в эту минуту зазвонит телефон и придется возвращаться в тот мир, 

возвращаться из грез в реальность. Где нет ее запаха и тепла ее хрупкого тела. 

4:40 

Так могло длиться вечно, если бы не кончики пальцев на ногах, 

которые предательски озябли. 

Обычно, после таких встреч, им обоим хочется курить. Но вместо этого она 

лениво тянет на себя мягкое одеяло и укутывает в нем холодные ступни. 

Он подхватывает край и накрывает ее вместе с собой почти до головы. 

Тепло. 

Тепло и уютно. 

Будто вот так легко можно спрятаться от всего мира. Но, оказывается, можно. 

И не важно, что это уединение отсчитывают безжалостные красные цифры 

на часах. Сейчас о них цинично забыли. 

Она сонно переворачивается и утыкается носом в ложбинку его ключицы. 

Она даже знает ее на вкус. Немного горькая от туалетной воды, или, как сейчас, 

соленая от высохших капелек пота. Ей нравится на языке этот терпкий привкус. 

Запах. Будто он продолжает ее собственный, но, в тоже время, абсолютно иной. 

Он подхватывает ее подбородок и слегка тянет вверх. Он не видит цвета ее глаз 

в кромешной темноте, только блеск. Их цвет легко дорисовывает его воображение. 

Ее волосы светятся своим белым цветом, будто сказочные, неестественно выделяясь 

в потемках большой комнаты, которая кажется совсем уж крохотной, способной 

вместить только их двоих. 

Легкое, почти невесомое прикосновение губ. Еще и еще, будто воруя ее поцелуи. 

Он всегда такой. Нежный, аккуратный, более чем осторожный, будто каждый раз 

извиняющийся и вежливо просящий. И чем дольше разлука, тем более робки его 

прикосновения. 

Рука скользит к ее бедрам и прижимает их ближе к себе, заставляя практически 

лечь на себя сверху. Она, сонно ворочаясь, устраивается удобнее возле него. Целует, 

и снова прячет лицо в их спутавшихся волосах. Но этой ночью он не хочет спать. 

Он хочет ее. 

Мужские руки знают, чего желает их обладатель. 

Они исследуют женское тело сантиметр за сантиметром, не спеша, будто на это 

есть целая уйма времени. Он помнит ее тело так же отчетливо, как свое. Это 

кажется ему естественным. Будь -то шрам на теле или родинка. Для него в ней 

нет недостатков. Для него она идеальна. Так он хочет, чтобы было. 

Она запустила руку в его волосы, накручивая их на пальцы. Зная, как это 

действует на него, зная, как он вообще относится к прикосновениям. Робкий 

поцелуй начал перерастать во что-то более требовательное, настойчивое. 

Ее уставшее от недавнего секса тело начало снова обретать силы, чтобы вновь 

отдаться. 

Более лениво. 

Не спеша. 

Ей это нравится. 

Он всегда спит слева. 

Поначалу это казалось случайностью. Позже, приходя к ней в дом глубокой 

ночью, он нежно подталкивал её на «свое» место. Много позже он скажет ей, 

что так «Ближе к твоему сердцу». 

А с какой стороны спала Елена? Адам? 

Справа. 

Этого она никогда не узнает. 

Для него это принципиально. 

Но сам себе в этом признаваться он никогда не видел смысла, да и желания… 

Невозможно вспомнить, когда все началось. 

Ей кажется, что почти сразу. 

Она помнит, как красивые глаза хамелеоны каждый день уверяли, что 

он будет защищать, что не даст в обиду. Спустя время- почти умоляли 

верить. Но его поступки разочаровывали, порой заставляли ненавидеть, 

а глаза продолжали умолять. 

Он уверен, что все началось тогда, когда мысль потерять ее переросла в 

паранойю. 

Казалось, он хотел ее всегда. 

Он не может вспомнить дня, с тех пор как она появилась в Отделе, когда 

образ ее не путал бы мысли. Необъяснимое чувство собственности, 

притяжение, желание взять, всю. Он был уверен, что это всего лишь 

чисто мужское желание, возможно потребность, эгоизм? Иметь рядом 

с собой самое лучшее, сделать надежным, и не связывать с какими бы 

то ни было чувствами. Это его формула. 

Он не может вспомнить, что так задело его, что зацепило, как это 

«жить без нее». Когда физическое переросло в душевное. Когда простого 

эгоизма стало мало и захотелось не просто «брать», но и «отдавать». Любить.. 

Когда он потерял чувство контроля? 

Когда он стал беспомощным, и, просто, сгорел вместе с ней? 

Он помнит каждый шрам на ее теле. Каждый шрам, оставшийся 

после ранений. Даже те, которые она получила еще в детстве, и, 

которые, с дотошной тщательностью законспектированы в ее файлах. 

Она не хочет помнить то время, когда его синяки и раны перестали 

вызывать у нее тошнотворное волнение, скручивающее желудок от 

жалости. Не хочет помнить, когда это стало практически нормой, 

«просто» тяжелой работой, «просто» ранами, которые «просто» 

заживут. Или не заживут. Плевать. Из этого дерьма все равно уже 

не выбраться. Будто ждала, что этот круг, замкнутый чертов круг 

должен разомкнуться, и кто-то должен его покинуть. Не важно, 

каким образом. «Она не разлюбила»,- скажет он себе,- «она устала..» 

От вечной борьбы. За личную свободу, за себя, за свои чувства, за 

право любить, за меня.. 

Ей тяжело в том мире, в котором они живут. Ему, в принципе, 

комфортно. На войне, как на войне. 

«Это тяжело. Любить, быть любимой, но быть одной. Так удивительно 

нелогично…» - признается она. А он, как часто бывает в минуты 

откровения, предпочтет промолчать. Такова ее жизнь рядом с ним. 

5:00 

Он добился своего - она сверху. 

Томные поцелуи, прикосновения. 

Убирая ее волосы от лица, попадающие им обоим в рот, он покусывает 

ее припухшие губы. Руки опустились к ягодицам, прижимая их ближе 

к своему паху. Ладони поглаживают упругую кожу, пальцы заманчиво 

проникают глубже, лаская влажное, чувствительное место внутри бедер. 

Под одеялом становилось жарко. 

Он лениво перевернулся, чтобы подмять ее под себя. Опираясь на руку, 

уютно расположился между ее ног. Он все еще никуда не спешил, 

любуясь своей ночной гостьей. 

Рука, будто сама по себе, потому что ей так хотелось, гладила ее лицо, 

убирая непослушные волосы за ухо. Ласкала грудь, задевая грубой кожей 

на пальцах болезненно-чувствительные соски. «Ей» нравилась ее нежная 

кожа, бархатистая, без изъянов. К ней хотелось прикасаться только очень, 

очень аккуратно. Но этой нежности никогда не хватало до конца. 

Ее вытесняло возбуждение, страсть, ее дразнящие, манящие, ответные 

прикосновения, а она повторяла их в точности, ощущая кончиками 

пальцев отросшую щетину, волевой подбородок, точеный нос. Так же 

заправляла его каштановые волосы, превратившиеся от влажности в 

кудри, за уши. Они любовались друг другом в этой кромешной темноте, 

непроглядной тьме, такой же, как их запутанная судьба. 

Встав на колени, он запустил ладонь в клубок спутавшихся светлых волос 

на затылке. Потянул ее к себе, заставляя приподняться. Запрокинув голову, 

она полностью отдалась его поцелуям. И он целовал. Лаская языком, 

прихватывая зубами. Нежно. В грубости его никогда нельзя было обвинить. 

Только не в такие минуты. Только не с ней и не сейчас. 

Она отдавалась его ласкам, подставляя под теплые губы свою грудь, шею. 

А он не томил ожиданием, - он брал. Уверенно, не торопясь, будто –то, 

что ему предлагают, было его всегда. Возможно, так и было. Для него. 

Дыхание приятно обжигало кожу. Губы, руки, ласкали каждый чувствительный 

дюйм тела. Крепкие мужские пальцы ощутимо сжимали грудь, в то время как 

влажный язык невесомо ласкал кожу живота и ниже… 

Он любит быть сверху. 

Она любит, когда он сверху. 

Но это не мешает ей уложить его на спину и продолжить тот же неспешный 

ритм, который он задал минутами ранее. Ему достается любоваться ею. 

Красивой грудью, с твердыми от возбуждения сосками. Белоснежной кожей, 

тонкими и изящными изгибами тела. Волосами, разметавшимися по хрупким, 

девичьим плечам. Горячая и тесная внутри. Томная и сексуальная, с грацией 

кошки откинувшая голову назад. Все это только умножает его возбуждение. 

Поднявшись, и шире раздвигая бедрами стройные ноги, он заставляет ее лечь 

на спину. Она снова прикована к кровати ощутимо тяжелым телом, которое 

намерено не оставить в ней сил даже на выдох. 

Одеяло давно запуталось где-то в ногах. 

От ленивой дремы не осталось и следа. 

Сквозь дымку ушедшего сна виделись контуры их тел. 

Капли пота бисером рассыпались по широкой спине и телу. 

Он нависал сверху, такой горячий и мужественный, будто пряча от чего-то, 

и она охотно пряталась в его сладком плену. Чувствуя себя чем-то важным, 

важным ему, нужным ему, центром его самого. Центром его внимания. 

Он видел сейчас только ее, только о ней были его мысли, если в эти минуты 

они были вообще. 

Хотелось что-то сказать. Сказать что-то, возможно, важное, необходимое, 

именно сейчас, когда он в ней. Заполняя ее полностью. Но слова кажутся 

таким уродским способом, чтобы объяснить –то, что кипит в душе и 

выжигает ее до тла. Нет таких слов. 

Возможно, всего лишь возможно, люди их еще не придумали. 

Волосы, каштановые и светлые, перепутались окончательно, прилипая к 

влажным лицам друг друга. 

Еле-еле проступающее утреннее марево, вернее только намек на него, 

оттенило на облитых черным простынях переплетенные тела. Уже можно 

было, при желании, отличить смуглую кожу от белоснежной и 

полупрозрачной. Угадать длинные, тонкие ноги, обвивающие крепкие, 

мужские бедра. Тяжелое, учащенное дыхание и хриплый стон, принадлежащий 

неизвестно кому. Все сейчас на двоих, вдох, выдох, наслаждение. 

Нет «он и она». Есть секс, желание, огромное желание насытится друг другом. 

Запастись наперед, будто это чувство возможно взять с собой. Когда, как не 

сейчас, быть глупцами, и искренне надеяться на это? 

Тело сводит сладкой судорогой. Непонятно, кто первый провалился в свое 

собственное, личное удовольствие – он или она. И разве это важно? 

Сквозь сбившееся дыхание они целуют друг друга. Каждый раз как 

последний. Может так и есть? 

Обнимаются и ласкают друг друга прикосновениями, пытаясь отдышаться. 

«Ты такая красивая» 

Слова кажутся продолжением дыхания. Такими естественными и приятными. 

Не хочется выпускать из рук. Не хочется отпускать в душ. Не хочется отпускать 

вообще. Им хочется лежать так вечность, пока не заболят бока, 

не затекут руки, пока не умрут от голода или не надоедят друг другу до 

отвращения, чтобы со спокойной душой отпустить. 

5:58 

Это так сексуально. 

Так по-юношески беспечно. 

Танцы в простынях. 

Черных – черных простынях. 

«Приглашаешь?» 

Кажется, это единственное, в чем он не ас – танцевать. И все же. 

«Позволишь?» 

Нет. Это не танец. Скорее топтание на месте. Босыми ногами на холодном 

паркете. Они такие красивые. Прижавшись лбами друг к другу. Внутри 

черноты обнаженные и еще влажные тела. Взъерошенные волосы, припухшие 

розовые губы. Оба измотанные, но с горящими глазами. 

Это действительно красиво. Особенно сейчас. Когда сон и мрак окончательно 

покинул стены по -своему уютной квартиры, оставив легкий туман в голове. 

Когда за окном занимается рассвет,- еще одно, лишнее, напоминание, что скоро 

зазвонит телефон…