Незаконченный портрет - В ДРУГИХ ВСЕЛЕННЫХ -  - Каталог статей

Рассвет едва начал вступать в свои права, когда из-за угла показалось желтое такси и, мягко пересчитав колесами камни булыжной мостовой, остановился у подъезда. Девушка приникла к оконному стеклу и внимательно следила за происходящим на улице. Из такси вышла дама в норковой шубке и сапожках на шпильке. Она запахнула шубку на груди, на секунду подняла усталое лицо вверх, рассеянно встретившись глазами с наблюдавшей за ней девушкой, и вошла в дом.

– Анна приехала, – сообщила Никита, отрываясь от окна и оборачиваясь.

– Для меня поздно, для нее рано, – равнодушно ответила другая девушка, не отрывая взгляда от своего занятия – она покрывала ногти темным лаком.

Никита спрыгнула с подоконника, кутаясь в полупрозрачный голубой халатик, наброшенный на голое тело, подошла к широкой, как аэродром, кровати, уселась поудобнее и принялась расчесывать длинные золотистые волосы. Комната была по-утреннему неубранной. Всюду были разбросаны подушки, со светильника у двери печально свисал легкий шарфик, на столике громоздилась батарея лаков для ногтей, а шикарное атласное покрывало, наскоро брошенное на кровать, одним концом подметало пол.

– Я не люблю ездить на дом, – задумчиво сказала Никита, не глядя на товарку. – Мне куда спокойнее оставаться здесь.

– Всем спокойнее оставаться здесь, – ее собеседница наконец оторвала взгляд от кисточки и подула на только что окрашенный ноготь. – Но что поделаешь – за выезд платят больше.

– Да, расскажи мне теперь о правилах.

Никита невесело фыркнула, встала и подошла к огромному зеркалу на стене, в котором отражалась вся кровать целиком. Продолжая водить расческой по мягким волосам, она задумчиво рассматривала свое отражение. Красивая, высокая, стройная... Все на месте, все именно там, где ему надлежит быть – и длинные, как с картинки, ноги, и округлые манящие бедра, и небольшая упругая грудь, и изысканная шея, и чувственные губы, и большие голубые глаза... Никита знала себе цену, без этого ее работа была бы обречена на провал. Она умела преподнести себя, умела оказаться мечтой любого мужчины, умела быть желанной и необходимой... Необходимой в данный момент...

Дверь в комнату открылась и на пороге появилась та самая женщина из такси. Теперь она несла свою шубку в руке, а молнии на сапожках были расстегнуты. Она устало подошла к кровати и тяжело на нее опустилась.

– Привет, Синди, привет, Никита... Я так устала! – простонала она. – Остальные спят?

– Да. Самое время спать. К вечеру нужно обрести нормальный цвет лица, – Синди встала со стула и, помахивая рукой, чтобы просушить лак, подошла к окну. – Нужно проветрить, а то Медлин придет в ярость, когда почувствует, как я пропитала комнату этим запахом.

Она распахнула створки окна настежь, и в комнату хлынул холодный и свежий воздух ранней весны. Невесомые шторы взмыли к потолку от резкого сквозняка. Дверь опять открылась и теперь в нее вошел Вальтер со своим набором приспособлений для уборки.

– Доброе утро, жаворонки! – поприветствовал он девушек. С лица старика никогда не сходила широкая добрая улыбка, это утро тоже не было исключением. – И кто так захламил эту комнату? Чья работа?

– Сам бы попробовал, – проворчала Никита, отрываясь от зеркала. – Эти жуткие близнецы желают оставаться в одной кровати и предпочитают нас с Сидни, причем периодически они... – она прервала свою речь, прикрыв рот стаканом с минералкой.

– Ну-ну? И что нынче любит молодежь, сладкая? – Вальтер усмехнулся краешком губ, смахивая пыль с плафонов. – Мне же интересно, что изменилось с тех пор, когда я сам фантазировал.

– Продолжай лучше фантазировать сам, – Никита взяла из его рук снятый с плафона шарфик, набросила его на себя поверх невесомого халатика и направилась к двери. Уже за порогом она обернулась и добавила: – Я тебе не секс по телефону.

Она медленно спустилась вниз по широкой мраморной лестнице, по старинке накрытой мягкой ковровой дорожкой. В гостиной на своем любимом диване у маленького фонтанчика сидела Медлин за утренней чашкой кофе. В одной руке она держала газету, которую увлеченно читала.

– Представь себе, Морис открывает еще одну парикмахерскую недалеко от нас. Попытаюсь сманить одного из его парикмахеров к нам, чтобы ухаживал за вашими косами. Все-таки мы с ним давние приятели, – она отложила газету и улыбнулась Никите. – Я не буду спрашивать, как ты спала, лучше спрошу, почему ты встала так рано.

– Я не могу спать, – призналась Никита, усаживаясь в кресло напротив Медлин. – Весна...

– Только не нужно лишних эмоций. Ты должна быть томной и спокойной, лишь тогда мы всего добьемся.

Медлин смотрела на нее пристально и мягко. Никита знала, что у этого взгляда нет никакого значения. Это обычный взгляд их хозяйки. Она даже наказывает с таким выражением лица – привычка, выработанная с годами. Когда-то она сама обслуживала клиентов и была одной из лучших парижских жриц любви, а потом, подкопив денег и немного поводив за нос свою хозяйку, она переиграла бизнес и сама стала владелицей дорогого борделя, одной из известнейших мадам в Париже. Она и сейчас была красива и элегантна. Все еще молодая, но уже переступившая черту от шикарности к изысканности, она как никто умела наладить отношения с парижскими завсегдатаями и случайными туристами. Мягкий взгляд ее карих глаз очаровывал, тонкий вкус, с которым она подбирала одежду и прически, завораживал, ароматы духов сводили с ума. Она была почти совершенством. Во всяком случае, внешне она выглядела совершенством, и так могли думать о ней люди, едва знавшие ее или просто случайно встретившие ее на улице.

Никита налила себе кофе из стоявшего на столике кофейника. И задумчиво уставилась в стену где-то за спиной Медлин.

– Я устала от близнецов, – сказала она через пару минут. – Ты позволяешь им слишком много. Знаешь, чего они требуют?

– Их требования извращенные?

– Секс вчетвером – это групповой секс, а он сам по себе извращение.

– Скорее изощрение. Они братья. Какая нам разница, к чему они привыкли?

– Их мама дурно на них влияла? Неправильное воспитание? Их слишком туго пеленали в детстве? – Никита нервно усмехнулась.

– Не вдавайся в подробности. Твое дело – быть на высоте.

– Медлин, мне надоело заниматься одними лишь близнецами. Когда они наконец прокутят свои месячные деньги? Может, цену поднять? Обычно денег, которые выдает им отец, хватает на неделю. Они появляются здесь с завидным постоянством уже дней двенадцать. Не говори, что они получили наследство от троюродного дедушки.

– Мне это не интересно. Перестань задумываться.

– Если я увижу их еще и сегодня, меня стошнит прямо на твой любимый ковер. Увидишь.

– Обойдемся без ультиматумов, – Медлин вдруг улыбнулась. – Хорошо. Я придумаю тебе другое занятие на следующую ночь. Обещаю.

– Ловлю на слове.

В гостиную вошла рыжая девица с такой белой кожей, что от взгляда на нее резало глаза, как от только что выпавшего снега. На ней были надеты только трусики и бюстгальтер. Это нисколько не смущало ее, по всей видимости. Она с заспанным видом уселась рядом с Медлин и тоже схватилась за кофейник.

– Доброе утро, – сказала она, уже насладившись первыми глотками.

– Софи, ты забыла одеться, – напомнила Медлин.

– Я выпью кофе и опять вернусь в постель, – махнула рукой девушка.

– Так, все, – Никита встала на ноги. – Я пошла за покупками, иначе прокуняю тут с вами до вечера. Днем этот дом превращается в сонное царство.

– После обеда ты должна вернуться. Придет маникюрша.

– Обидно, – усмехнулась Никита.

– Почему обидно? – не поняла полусонная Софи.

– Синди только что справилась собственными усилиями.

На лестнице она столкнулась с Вальтером. Он ласково потрепал ее по волосам.

– Как дела, сладкая? Ты грустная сегодня.

– Хочется кого-нибудь помучить, причем без видимой причины.

– Ну-ну, девочка, не принимай все так близко к сердцу, как ты умеешь. Жить будет немного полегче.

– А мне и так легко живется, – она улыбнулась. – Я иду покупать наряды в лучшие бутики, меня обслуживают парикмахеры Мориса, все парижские мужчины-аристократы, которые еще вечером считаются самыми примерными мужьями, ночью стремятся ко мне. Знаешь, это стоит многого.

– Ты живешь не легко, а роскошно. Днем. Ночью ты об этом забываешь.

– Ночь не такая длинная, как может показаться.

Она провела ладонью по плечу старика и пошла одеваться. А Вальтер проводил взглядом свою любимицу и продолжил свой путь вниз по лестнице.

Никита бродила по бесконечным магазинам просто ради того чтобы бродить. Какие-то мелочи она покупала, но на что-то крупное не соблазнялась. Она не спеша прохаживалась мимо магазинов, заходила внутрь, что-то примеряла, разглядывала витрины. Она любила делать это. Она могла делать это. Она должна была это делать, потому что ее внешность должна была быть безупречной, а для того чтобы этого добиться, нужны хорошие магазины, кредитки и чековая книжка. Об этом заботилась Медлин, и ее девочки чувствовали себя в своей тарелке в любом бутике Парижа. Их знали в этих бутиках, им улыбались, их достойно обслуживали, потому что куда большее значение имеет толщина кошелька, а не профессия. И Никита это знала, это вполне ее устраивало, она привыкла к этому и принимала свою жизнь как должное.

Как всегда, чтобы избавить себя от грусти, она принялась выбирать темные очки – свои любимые игрушки. Поймав себя на том, что в ее пакетах уютно разместились уже четыре пары, она решила остановиться и пообедать.

В маленьком уютном кафе на углу улицы она уселась за свой любимый столик в глубине зала и принялась с аппетитом уплетать полную тарелку какой-то гадости, которая просто не может не испортить фигуру. Но ей было все равно – ее фигуру испортить очень трудно. Во всяком случае, до сих пор ни одному паршивому гамбургеру не удавалось сделать этого. Хоть столик Никиты и был припрятан от любопытных взглядов, она не оставалась незаметной. Шикарную блондинку с магнетичным взглядом ясных голубых глаз, одетую хоть и в неброское, но восхитительное коротенькое платьице кофейного цвета, замечали все входящие в кафе. Мужчины смотрели на нее с нескрываемым восторгом, женщины – с подсознательным раздражением.

Никите не было никакого дела до их взглядов, она привыкла к ним и никак не реагировала. Ее внимание занимала улица за окном. Она любила смотреть в окно, с этого для нее начиналось любое утро. Она взбиралась на подоконник и приникала к стеклу. Люди, машины, птицы – ее интересовало абсолютно все, что там двигалось. Она успокаивалась, ее жизнь набирала нормальный ритм и она была готова на подвиги.

Мимо окна проходил симпатичный юноша, на вид – совсем мальчик, но очень серьезный. Хорошенько поразмыслив, Никита решила, что если он и младше ее, то совсем не намного. Наверное, ему лет двадцать, но никак не больше. Он нес в руках какие-то сумки и плоские планшеты на ремнях. Из сумок торчало что-то длинное, завернутое в бумагу, а на ремни планшетов он понавешивал всякой дребедени, которая, по всей видимости, не влезла в сумки: фонарики, какие-то наушники, складной метр и даже небольшой чайник. Парень близоруко щурился поверх сбившихся набок очков, а его совсем короткие волосы каким-то непостижимым образом умудрились растрепаться.

Вдруг он неуклюже задел плечом стену, чайник громко задребезжал, одна из сумок зацепилась за край водосточной трубы, и парня перекрутило вокруг оси. Он едва удержался на ногах, а его очки еще больше съехали с нужного места. Никита непроизвольно прыснула от смеха – очень уж забавно выглядел парень. Хорошо хоть он был так занят своей ношей, что не заметил ее и ее смеха. Несмотря на то, что смущаться она не особо-то и привыкла, в этой ситуации она почувствовала бы себя неловко и смех оказался бы явным признаком ее невоспитанности. Она приложила ко рту салфетку, скрывая улыбку и махнула рукой, подзывая официанта.

Она вспомнила, что Медлин просила ее вернуться пораньше, чтобы застать маникюршу. Она уже совсем забыла об этом, но парнишка с чайником вывел ее из ступора и все обещания вспомнились разом. Официант не заставил себя долго ждать – девочки Медлин были постоянными их клиентками и всегда оставляли щедрые чаевые. Их принято было обслуживать по первому требованию.

Ни на минуту не задерживаясь, Никита вышла из кафе и двинулась вниз по улице, направляясь к "Саду Эдриан". Так называлось место, где они жили и работали, – в честь первой хозяйки. Мужчины оборачивались ей вслед, забывая о том, куда они направлялись. Разносчик пиццы даже налетел на парковочный столбик. Никита направила ему одну из самых ярких своих улыбок, чтобы хоть как-то компенсировать неудачу. Он тоже засиял и уронил одну из коробок. По дороге ей встретился знакомый жиголо, и пришлось остановиться, чтобы немного поболтать с ним у витрины кондитерской. В общем, когда Никита добралась до крыльца "Сада", время уже вполне соответствовало опозданию. Но маникюрша, в конце концов, не врач. Это за опоздание на медосмотр можно было получить взбучку. Все остальное – не так уж страшно.

Уже протянув руку к дверной ручке, Никита вдруг услышала за своей спиной грохот и вздохи. Она обернулась и увидела того самого парня с тяжелой поклажей, который недавно прошествовал мимо кафе. Теперь он полностью грохнулся на булыжники мостовой перед подъездом дома напротив и отчаянно барахтался, запутавшись в своих ремнях и шлейках. Никита, забыв о маникюре, бросилась помогать ему. Уже через три минуты совместных усилий юноша был поставлен на ноги и вновь экипирован. Но одна сумка ни в какую не желала найти свое место в его руках, и было совсем непонятно, как она могла разместиться там до этого. Сумка явно была лишней. Никита держала ее в одной руке, а вторая была занята собственными пакетами с покупками. В общем, ни туда, ни сюда.

– Вы можете объяснить, куда вы идете? – поинтересовалась она. – Может быть, попросить кого-нибудь помочь вам?

– Я уже пришел. Я живу в этом доме, – он указал на подъезд, перед которым они стояли.

– Да? Замечательно. Тогда вы справитесь.

Она поставила сумку на крыльцо, а сама направилась на свою сторону улицы. Но на середине дороги она обернулась и увидела, как парень мучительно старается подцепить оставшуюся лишнюю сумку занятой уже рукой. Она тяжело вздохнула и вернулась.

– Ну оставьте же ее здесь или в подъезде, а потом вернетесь за ней.

– Не могу. Здесь ценные вещи.

– Вот горе какое! – Никита закатила глаза и снова взялась за ручку сумки. – Так и быть, я помогу вам.

– Нет, не стоит! – он совсем засмущался от мысли, что девушка будет помогать ему таскать тяжести.

– Не торгуйтесь. А на будущее я бы вам посоветовала брать такси, когда тащите такой груз. Таксисты иногда бывают очень любезны и помогают занести багаж в дом.

– Это они к вам бывают так любезны. Я всего лишь бедный художник.

– Ну разве что, – Никите не хотелось больше переливать этот разговор из пустого в порожнее и она решительно двинулась в подъезд.

Дом был старым, примерно таким же, как и их дом, но совсем обшарпанным и давно не знавшим ремонта. И потом, "Сад" был особняком, а здесь был подъезд и несколько квартир на каждом этаже.

– Какой этаж? – спросила Никита у спины своего случайного знакомого.

– Последний. Третий, – пропыхтел он натужно.

– Замечательно. Я так и знала. А разве у этого дома не два этажа?

– Вообще-то два, но ведь есть еще и чердак. Мансарда.

– О, мансарда! Как мило.

Тем временем они уже поднялись наверх и Никита совсем уже собралась уходить, бросив сумку перед дверью, но теперь парень не мог справиться с замком.

– Помочь? – устало спросила она.

– Не нужно, – он энергично помотал головой, и его очки грохнулись в кучу сумок. Никита наклонилась, чтобы поискать их.

– Как вас зовут хотя бы? – спросила она, пытаясь выудить очки за дужку из щели между планшетом и пухлым потертым баулом. – А то наше общение порядком затянулось. Надо бы познакомиться. Я – Жозефина.

Она выпрямилась, зажав очки в левой руке, а правую протянула юноше. По привычке она представилась ему именем, которое придумала ей Медлин. Ее имя было скорее мужским, и мадам считала, что для ее работы больше подходит какое-нибудь более расфуфыренное и женственное. Парень смущенно легонько пожал ее пальцы.

– Меня зовут Биркофф. Сеймур Биркофф.

– Замечательно, – Никита улыбнулась. – Странно, что ты художник, а не футболист. Или ты пошутил?

Он устало покачал головой и Никита поняла, что пора оставить этого парня в покое, распрощаться и забыть о нем, скрывшись за дверью дома напротив. В ее жизни и так слишком много случайных знакомых. Она уже ступила ногой в хорошенькой туфельке на пыльную ступеньку, когда в двери за ее спиной щелкнул замок, и она открылась. Никита инстинктивно обернулась. Любопытство взяло верх – неужели неуклюжий и рассеянный Биркофф так быстро умудрился справиться со своей замочной проблемой?

– Я же просил тебя не тащить все это одному. Как ты вообще умудрился сюда добраться с такой ношей? – услышала она приятный тихий мужской голос еще до того как ее взгляд поймал открывшуюся дверь квартиры.

– Мне хотелось покончить с этим как можно скорее, – попытался оправдаться Биркофф, но Никита его уже не слышала.

Она смотрела на человека, появившегося в дверях мансарды. Ему могло быть слегка за тридцать, но могло быть и меньше, хоть она и придерживалась первой версии – его глаза говорили о том, что он давно перестал быть юношей. А глаза у него были изумительные – глубокие, лучистые, слегка усталые, удивительного мягко-зеленого оттенка. Сильный внимательный взгляд, брошенный на нее, заставил ее замереть на месте, а ее сердце забилось чуть сильнее обычного. Мужчина был высоким, даже выше ее, что было не очень распространенным явлением. Черты его лица были не правильными и его можно было бы назвать некрасивым, если бы не его потрясающая привлекательность, бесспорно делающая его красавцем. Одет он был в потертые джинсы и испачканную разноцветными красками выгоревшую на солнце некогда, вероятно, синюю тенниску. В одной руке он держал молоток, а второй, тоже испачканной краской, решил вдруг поправить растрепанные мягкие светло-каштановые волосы, достигавшие по длине его плеч.

– Добрый день, – обратился он к ней, явно не в силах сообразить, что может делать здесь столь прелестное создание. Скорее всего, ни один из его вариантов не вписывался в его представление о реальности. – Вы... к кому?

– Я... – Никита тоже растеряла нужные слова и, честно говоря, сама забыла на мгновение, что она здесь делает. – Я несла сумку.

– Сумку? – незнакомец с упреком посмотрел на Сеймура, все еще топтавшегося на лестничной клетке посреди развала из своей ручной клади. – Биркофф, мадмуазель несла сумку?

Парень смущенно посмотрел на Никиту, как бы ища поддержки.

– Он уронил свою ношу на крыльце и я помогла ему. Я живу в доме напротив, – как бы оправдываясь, Никита взмахнула рукой, указывая направление, в котором находился "Сад Эдриан".

– Иногда он ведет себя, как невежа, но на самом деле – замечательный парень, – очень серьезно сказал незнакомец, глядя на товарища. – Меня зовут Майкл, – представился он, и губы его слегка вздрогнули в чуть заметной улыбке.

– А меня... – она покосилась на Биркоффа, которому поведала свое выдуманное имя, и незаметно вздохнула. – Жозефина.

– Ощущение полной нереальности, – честно признался Майкл. – Но для Парижа вполне сойдет. Красивое имя, если задуматься.

– Если задуматься, – согласилась Никита. – Извините, я должна идти.

Она развернулась и все-таки стала спускаться вниз.

– Спасибо, – услышала она над своей головой завораживающий тихий голос и подняла голову. Майкл смотрел на нее, опершись о перила. Она нашла в себе силы улыбнуться ему. В конце концов, очень трудно встретить мужчину, способного зацепить какие-то внутренние струнки. Особенно ей. Он заслуживал за это по меньшей мере улыбки, и она расплатилась с ним по этому минимуму, уверенная в том, что память разумно затрет этот яркий эпизод, как только ее ножка переступит порог дома напротив.

Когда Никита появилась дома, маникюрша как раз заканчивала работу с последней из четырнадцати ее товарок. Медлин только смерила ее изучающим взглядом, но промолчала. Гроза миновала, хоть за нарушение дисциплины можно было схлопотать. Штрафовала их Медлин по-разному, в зависимости от того, кто чего больше всего не любил или не хотел в данный момент. Никита знала, что если бы у Медлин было желание наказать ее, она использовала бы по назначению утренние жалобы на близнецов, что совершенно не делало ее счастливее.

Стараясь не напоминать лишний раз о своем присутствии в этом доме Медлин, Никита поднялась наверх, вошла в одну из комнат, упала ничком на кровать и уснула, как мертвая. Во сне она бродила по улицам Парижа в поисках маленького металлического чайника, который непременно должна была найти непонятно зачем. Но поднимая голову, она все время видела только серые стены и тускло мерцающие окна зданий. Вдруг она услышала тихий голос: "Меня зовут Майкл...". Она увидела художника из дома напротив. Почему-то она была уверена, что он тоже художник. Он стоял перед ней и протягивал руку, наверное желая помочь ей найти то, что она искала. Но она уже не хотела думать о чайнике, она смотрела на Майкла с бесстыдным наслаждением, упиваясь колышущим воздух жаром его тела. "Меня зовут Майкл...", – повторил он, и она дотронулась до его руки. Вдруг он отнял руку и стал отступать назад. Никита шагнула следом, но он исчезал, просто растворялся в воздухе. "Майкл..." – прошептала она. "Майкл!" – позвала уже громко. Но он исчезал, и она ничего не могла с этим поделать.

Синди растрясла ее за плечо. Она смотрела на Никиту удивленно и растерянно.

– Кого ты зовешь? – испуганно моргала девушка. – Кто такой Майкл?

– Вот приснится-то, – Никита села на кровати и помотала головой, отгоняя остатки сна. – Не поверишь, это случайный знакомый. Я его приятелю помогла сумку в подъезд внести. Я чего это он мне приснился?

– Симпатичный? – лениво спросила Синди, отвернувшись к зеркалу и надевая клипсы.

– Да ничего так, – задумалась Никита.

– Приглашай в гости, – Синди заговорщически улыбнулась своему отражению. – Успокоишься, кричать перестанешь во сне.

– С ума сошла, – Никита рассмеялась, встала на ноги и сладко потянулась. – Он не той категории.

– В смысле? Не любит любовь за деньги? Откуда ты знаешь? Говоришь же, что он случайный знакомый.

– Нет, я не об этом. Он художник, и для того чтобы заработать на ночь со мной ему нужно нарисовать картин десять-пятнадцать, да и то очень хорошо нарисовать.

– М-да, проблема, – Синди отвернулась от зеркала к Никите. – Тогда забудь. Романы во внеурочное время нам запрещены.

– Вот еще, – Никита надула губки. – Зачем он мне нужен? Приснился, вот и все.

Часы показывали семь, значит нужно было начинать облачаться в рабочие одежды. Со вздохом Никита стала выбирать себе платье. Она могла облачиться в один из своих собственных нарядов, а могла и позаимствовать в кабинете Медлин, где вдоль стен вытянулись длинные ряды с одеждой. Все зависело от настроения и предпочтений девушек.

Никита остановилась перед своим шкафом, а через минуту поймала себя на том, что даже не пытается ничего выбрать, а просто бездумно перебирает плечики, прислушиваясь к их тихому постукиванию. Что-то мешало ей сосредоточиться. Может быть, этот сон? В таком случае человек, который пожелает остаться с ней наедине этой ночью, будет очень доволен. Она отработает его деньги сполна. Впрочем, она умела сделать это и без всяких сновидений – она прошла долгую школу доставления наслаждений.

Отогнав от себя последние крупицы сентиментальности, Никита стала сосредоточенно подбирать платье. Она остановилась на нежно-голубом, выгодно подчеркивающем цвет ее глаз. Платье было длинным, очень легким, с глубоким вырезом на спине. Когда-то она купила его в маленьком бутике недалеко от Елисейских Полей. Она просто шла мимо, увидела его в витрине и остановилась. Ну что она могла поделать со своей страстью к красивой дорогой одежде? Да и зачем нужно было сдерживаться? Для кого же еще жить, если не для себя?

Она с наслаждением нырнула в объятия мягкой ткани. Платье соскользнуло вниз, окутывая все ее тело прохладной волной. Порывшись в своей шкатулке, она извлекла из нее длинную золотую цепочку с сапфировым кулоном и такие же сережки. Надев все это, она кинула себя критическим взглядом в зеркале и осталась довольной.

– Ты красивая, – отметила наблюдавшая за этими приготовлениями Синди.

Никита не ответила, только слегка улыбнулась. Конечно, приятно, когда тебе говорят комплименты, но слышать это постоянно слишком утомительно и иногда забавно, особенно если учесть, что Синди видит ее каждый день и давно могла перестать замечать ее внешность. В конце концов, достаточно просто самой считать себя красавицей, и так же начинают думать о тебе окружающие. Очень простая истина, но далеко не все используют это знание на практике. Просыпаться утром, смотреть на себя в зеркало и всегда оставаться довольной – выстраданное умение. Но часто без него никуда не денешься. Маленькая белобрысая девочка с веснушками на носу очень долго шла к этому, рыдая по ночам в подушку из-за неумения не привлекать внимания к своим рукам, которые постоянно некуда деть. Длинные ноги, длинные руки – со всем этим так трудно бороться, смириться и подружиться. Но она смогла, и теперь Синди, которая наверняка в детстве была первой красавицей в классе, смотрит на нее с восхищением. Если бы они были моделями, Синди завидовала бы ей и отравляла жизнь, но при их образе жизни все это совсем не важно. Вот и преимущества, а ведь их гораздо больше.

Улыбнувшись Синди через плечо, Никита вышла из комнаты, на ходу обувая белоснежные туфельки на шпильке. Она была готова. Начинался новый вечер. Она должна была блистать, покорять и сводить с ума, а это она умела делать очень хорошо. А если еще и учесть тот факт, что их гости именно за этим и приходили в их дом, все проходило под победным флагом. Она спускалась вниз очень медленно, скользя длинными тонкими пальцами по перилам. В гостиной уже сидели гости. Они как по команде подняли головы, оценивая следующую присоединившуюся к ним фею. Никита мягко улыбнулась, заметив эти взгляды. Несмотря на ее размышления минуту назад, несколько девушек все же смотрели на нее с некоторой завистью, но эта зависть была не злой, а скорее восхищенной и даже сочувствующей. Да, сочувственная зависть – это нечто, что можно почувствовать только познав в жизни много неприятностей и научившись смиряться с ними.

Никита спустилась вниз и присела на подлокотник дивана рядом с одной из девушек. Она окинула взглядом комнату. Все было так же, как всегда: приглушенные голоса, улыбки, легкое вино на столиках и на подносе Вальтера, тусклое мягкое освещение, приглушенные изысканные ароматы тщательно подобранных для гармонии духов, спускающиеся то и дело по лестнице новые девушки. Все эти мелочи были такими естественными и почти незаметными, но Медлин продумывала все очень старательно, любая деталь имела значение. Она преподносила наслаждения своим посетителям так ненавязчиво и красиво, что они уходили отсюда с твердым намерением вернуться в ближайшее время.

Сегодня Медлин сидела за маленьким столиком в глубине гостиной с каким-то мужчиной, не знакомым Никите. Раньше его здесь не было. Он был не молодой, с густой проседью, но довольно привлекательный – худощавый, высокий, с сильным острым взглядом и волевым профилем. Наверное, один из личных знакомых Медлин, решила Никита и забыла о нем. Вальтер как раз поднес ей поднос с винами, развернув его той стороной, где стоял бокал с ее любимым красным вермутом. Она благодарно улыбнулась другу. Она давно считала, что в этом мире Вальтер – ее единственный друг, и была благодарна ему за это. Он незаметно подмигнул ей и направился дальше.

Тем временем к ней подошла Медлин и жестом поманила за собой. Она подвела девушку к столику, за которым только что сидела со своим знакомым и, выдвинув стул, усадила ее прямо перед гостем.

– Я обещала тебе необычное приключение, моя девочка, – Медлин улыбнулась ей ласковой и не принимающей возражений улыбкой. Впрочем, какие могли быть возражения? Никита улыбнулась незнакомцу одной из самых соблазнительных своих улыбок, а он ответил ей чуть заметным кивком головы.

– Пол, это Жозефина, одна из моих лучших девушек, – продолжала тем временем Медлин. – Уверена, что она – именно то, что тебе нужно. К тому же, тебе я тоже обещала приключение.

– О, Жозефина... – протянул Пол, потянулся к руке Никиты и осторожно сжал кончики ее пальцев. – Конечно, мы поладим.

Никита провела большим пальцем по его кисти и приподняла бровь.

– Вне всяких сомнений. Настоящий мужчина и настоящая женщина... Что может быть приятнее?

– Я оставлю вас и вернусь к остальным гостям, – удовлетворенно кивнула Медлин. – Никита, побеспокойся о том, чтобы Пол приятно провел вечер.

Она направилась к дивану, на котором восседали близнецы, уже почти собравшиеся идти в комнаты с бедняжкой Синди и маленькой кудрявой Кати. Никита облегченно улыбнулась своему собеседнику. Она была рада отвертеться от липких ласк надоевших братьев.

– Хотите выпить вина? – предложила она Полу.

– Не откажусь, спасибо.

Никита подозвала Вальтера и взяла у него вино и вазочку с фруктами. Положив на язык виноградинку и запив ее глотком вина, она вдруг почувствовала легкое головокружение – вовремя есть она часто забывала. Пол смотрел на нее во все глаза. Никита поняла, что он далеко не из тех людей, которые покупаются на банальные фразы соблазнения и виноградный сок на языке. Он был более тонким. Такие приходили к ним очень редко – например, когда ссорились с женами или праздновали с приятелями юбилей со дня окончания школы. В первом случае они были слишком агрессивными, а во втором – чересчур сентиментальными. Но этот человек пришел сюда явно по другому поводу. Он был знакомым Медлин. Возможно, очень старым знакомым. А если их связывали довольно тесные узы, Никита должна была как следует постараться.

– Вы не француз, – предположила она.

– Почему вы так решили?

– От вас пахнет дальними странами.

– Правда. Я живу в Штатах. Приехал в Париж по делам и Медлин пригласила меня на огонек.

– Вы дипломат? Военный? Писатель?

– Нет, – он улыбнулся. – Я расскажу вам об этом потом, если мы подружимся. Мы взрослые люди и можем посидеть молча, слушая музыку и наслаждаясь вином. Я ничего не знаю о вас, а вы обо мне. И нам обоим это не нужно, во всяком случае, в настоящий момент. Вы согласны со мной?

Никита с мягкой улыбкой едва пожала плечами и поднесла к губам свой бокал. Молчать – еще лучше, чем говорить. Не нужно подбирать слова, заботиться об интонациях. Да и держать все под контролем так удобнее. Она любила молчать.

Глубокой ночью она проснулась и вытянулась на прохладной шелковой простыне. Окинула взглядом спящего Пола и повернулась к стене. Там она увидела блик теплого света. Откуда он? Она обернулась и через плечо посмотрела в окно. В мансарде дома напротив горел свет. Она тут же вспомнила тихий голос Майкла и свернулась под одеялом калачиком. Теперь вдруг она поняла, чем ее так привлек зеленоглазый художник. Он был похож на человека из ее снов, который всегда уводил ее за собой подальше от Медлин, Пола и этой комнаты – куда-то в свой мир, в котором он живет совсем иначе.

Она улыбнулась этой мысли, закрыла глаза и опять уснула.